Контакты Тютчева и Полторацкого довольно скупо освещены в источниках: неизвестно даже, сошлись ли они знакомством до отъезда поэта в Мюнхен (в июне 1822 года) или уже по возвращении его в Россию (в сентябре 1844-го). Встречаться они могли в Петербурге во второй половине 1840-х годов[30], а первая твердо установленная дата – 13 ноября 1849 года, когда Тютчев получил от Полторацкого десять экземпляров литографированного портрета Чаадаева для дальнейшего распространения. Рассказывая об этом эпизоде в письме Вяземскому от 24 ноября, Эрнестина Тютчева шутливо именует Полторацкого «беднягой» («ce pauvre Mr Poltoratski») (Вяземский-Тютчева 2018: 104)[31]. Отношения продолжались и в дальнейшем[32], но только после того, как в 1857 году Полторацкий поселился во флигеле дома у Старого Пимена и стал завсегдатаем у Сушковых[33], он получил прямой доступ к рукописям Тютчева. 16 января 1858 года его запрашивала Дарья Сушкова:
Ne m’avez-vous pas repris les anciens manuscrits de mon frère Théodore, cher voisin? Je ne les retrouve pas, et me rappelle les avoir prêtés à quelqu’un dans le cabinet de mon mari – mais à qui, voilà ce qui m’échappe. [Не Вы ли снова взяли у меня старые рукописи моего брата Федора, любезный сосед? не нахожу их у себя; помнится, в кабинете мужа я кому-то давала их для прочтения, – но вот кому, никак не соображу] (РнБ. Ф. 603. № 194. л. 1; ср.: ЛН. Т. 97/2: 293)[34].
§ 4. Публикация ОСП не привлекала к себе интереса вплоть до начала XX века. Осенью 1898 года Брюсов опубликовал статью, где в перечне стихотворений, ранее не входивших ни в одно из посмертных собраний Тютчева, ОСП упомянуто не было (Брюсов 1898: 249–254). Именно в это время Брюсов стал активным сотрудником Петра Бартенева в работе над новым изданием Тютчева (Тютчев 1899), в состав которого даже не планировалось включение ОСП (см.: Брюсов 2019: 32–35). В 1900 году иждивением Ивана и Дарьи Тютчевых, сына и дочери поэта, в Петербурге увидел свет капитальный волюм «Сочинения Федора Ивановича Тютчева», подготовленный – в том числе и по рукописям из семейного архива – библиографом А. А. Флоридовым. Последний уведомлял публику:
В настоящее издание, по возможности, собраны все когда-либо появившиеся в печати стихотворения поэта, а также присоединены и найденные в его бумагах, но до сих пор в печати не появлявшиеся, за исключением мелких стихотворений и отрывков (Тютчев 1900: 617).
Поскольку недавняя публикация Некрасовой не могла пройти мимо внимания детей Тютчева и Флоридова, остается полагать, что ОСП было причислено ими к разряду малозначащих «мелких стихотворений» или воспроизведение этого текста с цензурными купюрами они сочли невозможным (неуместным). Отозвавшись на «Сочинения» пространной статьей (которую в частном письме назвал «маленькой биографией Ф. Тютчева» и «лучшей» из своих статей, напечатанных к тому времени в «Русском архиве» [ЛН. Т. 98. Кн. 1: 404]), Брюсов высказал существенные претензии по части текстологии, но вместе с тем констатировал: «[п]олнота собрания, по-видимому, достигнута» (Брюсов 1900: 415).
В 1902 году В. В. Каллаш, составитель первого свода поэтической пушкинианы, перепечатал ОСП по тексту, опубликованному в «Русской старине», и под тем же заголовком. Несмотря на его утверждение (сформулированное с удручающей небрежностью): «Проверено по рукописи Румянцевского музея, в которой пропуски (неудобное для печати) восстановлены» (Каллаш 1902: 44, примеч. 2), – не только обе купюры, сделанные в 1887 году остались на своем месте («На чела бледные…» в стихе [8]; «Вещать…» в стихе [11]), – но к ним добавилась еще одна: из стиха [21] было удалено слово
