Лиза, затаив дыхание, молча листала хрустящие от времени страницы. Её пальцы скользили по таинству строк, и сердце стучало всё быстрее. Слова, казалось, поднимались с страниц и обвивали мысли, как туман – холодный, липкий, завораживающий.
– Здесь так много совпадений… – продолжила Анна, указывая им на даты, имена, странные символы и рисунки в своём изрядно потрёпанном блокноте – мысленной карте её странствий в лабиринте истории. – Как будто всё это не просто древние сказки, а предупреждения. Закодированные послания, оставленные теми, кто уже через это проходил.
Джек стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. Он молчал, но в глубине его глаз угадывалось то же чувство, что и в голосе Анны: интуиция, не имеющая логических оснований, но кричащая – да, ты что-то понял. Ты рядом.
– Значит, мы не первые, – наконец произнёс он, не отводя взгляда от книги. – И если это так… может быть, кто-то уже узнал, как обращаться с Дверью. Или… что с ней делать нельзя.
Анна медленно кивнула, сжав в руках, хранящий бесценные тайны прошлого, фолиант.
– Мы должны понять, что случилось с теми, кто проходил через такие двери. Если мы найдём следы их шагов, мы, возможно, сможем избежать их ошибок.
За окнами расправляли крылья сумерки. Анна, Джек и Лиза стояли среди стеллажей с застывшим в чернилах предшественников прошлым, не зная как выразить в словах осознание того, что их путь начался задолго до того как они решили на него ступить.
***
Тем временем обстановка в Мейвилле всё больше напоминала грозовую тучу, нависшую над сонным горизонтом провинциальной жизни. Ещё недавно тихая, сонная площадь у ратуши, где даже мухам было лень летать, теперь кипела как котёл.
Люди стекались сюда с рассветом и оставались до позднего вечера, надеясь, что именно сегодня произойдёт нечто решающее; что однажды они смогут рассказать: «Мы были там, когда это началось». Приезжали и из соседних городов, притянутые, как мотыльки к пламени, загадочной Дверью, стоящей посреди мира и казалось сделанной из самого Ничто.
Пахло жареным мясом, кофе и нервным электричеством предвкушения сенсации. Площадь гудела, как улей. Кто-то спорил, размахивая газетами, кто-то молился, стоя на коленях в пыли. Молодежь снимала сэлфи на фоне Двери, старики же молчали с настороженностью, знакомой тем, кто пережил больше, чем хотел бы помнить.
Шериф Джон Ривз, загорелый и сдержанный, как старый дуб, переживший не один ураган, стоял у оцепления, с опаской наблюдая за этим балаганом. Раньше он улаживал бытовые ссоры, решал споры между соседями и гонял пьяниц из бара. Теперь он охранял портал в чёрт его знает куда. Привычный мир ускользал у него из под ног.
Он провёл рукой по подбородку, где щетина кололась, как сухая трава, и поправил ремень с рацией.
Он усилил патрулирование, выставил дополнительные ограждения, расставил конусы и таблички. Но всё это выглядело так же нелепо, как зонтик против урагана.
– Шериф, а что вы обо всём этом думаете? – раздался рядом хрипловатый голос Генри Мэддокса, издателя городской газеты, человека, для которого Мейвилл был не просто домом, а сутью жизни.
Генри стоял, навалившись обеими руками на трость, взгляд его был усталым, но цепким. Он не просто ждал ответа – он искал в словах шерифа опору.
Ривз долго молчал. Солнце медленно опускалось за крыши, окрашивая край неба в выцветшее золото, как старую фотографию.
