Обычно они старались не вспоминать, что случилось в австрийских Альпах годы назад, но в такие моменты, как этот, когда эмоции прорывались наружу, и реальность захлестывала волной, Дениз ощущала себя совершенно растерянной и больной от вины. Вот и сейчас буквально застыла, не в силах ни обнять, ни утешить рыдающую мать...
– Ну-ну, – оказался рядом отец, – что за концерт, дорогая? – Месье де Бланкар обнял жену, поглаживая ее по спине, как маленького ребенка. А сам кивком головы просемафорил дочери в сторону двери: мол, уходи, я разберусь. И Дениз с тяжким грузом на сердце направилась к выходу...
Но прежде, чем она вышла из комнаты, мадам де Бланкар вскинула голову и, найдя ее взглядом, сказала:
– Сегодня вечером мы едем к Браунам. Будь готова к семи! – И не желая выслушивать возражения, снова уткнулась мужу в плечо, испытывая, но и изображая отчасти вселенские скорбь и печаль.
Вернувшись к себе, Дениз осведомилась у горничной, отправлена ли записка, и потребовала газет. Служанка уверила, что записка отправлена по назначению, и принесла стопку утренней прессы. В каждой на главной странице писалось о новой жертве лондонского маньяка... Смаковались ужасающие подробности в виде «залитой потоками крови» постели и «растерзанной, будто хищником, жертвы», но настоящей зацепки для личности «зверя» Дениз все-таки не нашла, хотя изучила их все от начала и до конца.
И чувство вины, захлестнувшее ее в разговоре с родительницей, теперь только усилилось: Мэри Келли умерла потому, что она, глупышка Дениз, неправильно распознала убийцу. По-девичьи зачаровалась красивым лицом и в целом привлекательной внешностью, а должна бы была глядеть много глубже...
Она мысленно застенала: «Но незнакомец казался таким подходящим образчиком для злодея!» Дениз до сих пор ощущала на коже его ласкающий взгляд и горели огнем прикосновения пальцев.
Наваждение, не иначе...
Она дернула головой и, откинув газеты, велела Энни разбудить себя в шесть. Портьеры давно были опущены, и комнату наполнял приятный для глаз полумрак, но Дениз все равно по-детски накрылась с головой одеялом и только тогда закрыла глаза.
Задремала мгновенно...
И снились ей, несмотря на прочитанные статьи, белоснежные волосы и голубые, будто кристаллы, глаза, а отнюдь не кровавые брызги на грязных стенах – и просыпаться, когда Энни потрясла ее за плечо, совсем не хотелось.
– Пора собираться, мисс. – Горничная уже приготовила вечернее платье. – Времени мало.
Дениз нехотя разлепила глаза, все еще утопая в приятном послевкусии сна, и в том же благостно-томном состоянии духа позволила облачить себя в тонкий муар вечернего платья и привести в порядок прическу. Мать появилась как раз в тот момент, когда она выбирала сережки в комплект к жемчужной подвеске и мысленно сожалела, что не может надеть любимых бриллиантов. Все-таки оставаться извечною дебютанткой имеет свои недостатки...
Может, действительно, выйти замуж?
Но за кого?
Не за Гольдберга же с его миленькими собачками?
А пойти за молодого опасно...
– Надень эти. – Мать взяла из шкатулки каплевидные серьги и сама вдела ей в уши. – А теперь поспешим. У Браунов намечается новый гость, весьма занимательный молодой человек... Не терпится на него посмотреть.
– И чем же он так занимателен? – осведомилась Дениз без особого интереса.
– Хотя бы тем, что редко появляется в обществе. – Девушка выразительно вскинула бровь, демонстрируя свое отношение к данному факту, и мать поспешила добавить: – А еще он какой-то ученый... или что-то вроде того... Разъезжает по всему миру, изучая
