Эмили почувствовала ледяной ком в горле. Запертая дверь в подвал. Тот самый «запрет» из брифа Литрес. И Женевьева явно не хотела, чтобы она туда спускалась.
– Спасибо за предупреждение, – сухо сказала Эмили. – Я буду осторожна.
Визит, казалось, подходил к коню. ЛеКлеры обменялись быстрым взглядом.
– Ну, мы не будем вас задерживать, – сказал Пьер. – Работы у вас – непочатый край. Просто помните – вы не одни. Если что-то понадобится – мы через поляну, вон тот дом с синими ставнями виден? – Он кивнул в сторону деревни. – Или спросите любого в Сен-Нуар. Все знают ЛеКлеров. – Его улыбка снова не дошла до глаз. – Добро пожаловать в общину, мадемуазель Картер. Надеемся, вы… приживетесь.
Они ушли так же неожиданно, как и появились, оставив после себя запах дорогого мыла Женевьевы и легкий шлейф чего-то земляного и звериного от Пьера, смешанный с ароматом свежего хлеба из корзины. Эмили закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. Их визит был любезным, даже добрым. Но что-то в них было… не так. Слишком навязчивые. Слишком заинтересованные. Слишком предостерегающие насчет подвала и прошлых хозяев. И этот взгляд Пьера – холодный, оценивающий, как у хищника.
Она отнесла корзину на кухню – огромное, мрачное помещение с каменной раковиной и огромной дровяной плитой, покрытой вековой сажей и пылью. Положила продукты на единственный относительно чистый угол стола. Хлеб выглядел аппетитно. Паштет пах восхитительно. Но есть их… рука не поднималась. Что, если…? Нет, это паранойя. Они же соседи. Проявили доброту. Но мысль засела.
Решив развеяться, Эмили натянула куртку и вышла из дома. Нужно было понять, где она вообще находится. Осмотреть деревню. Найти магазин, если он есть. Или хотя бы колодец, чтобы умыться. Она направилась по тропинке к воротам. Утро было пасмурным, туман не рассеялся, а лишь стал гуще, окутывая лес серой дымкой. Воздух был насыщен влагой. И тишина… по-прежнему абсолютная. Лишь ее шаги по гравию казались неестественно громкими.
Войдя в деревню, она почувствовала то же самое: застывшее время, закрытые ставни, отсутствие жизни. Но теперь она заметила детали. Занавески на некоторых окнах выглядели свежими. В одном дворе стояла аккуратно припаркованная старенькая «Рено». Из трубы одного дома шел тонкий столбик дыма. Значит, люди были. Они просто прятались. Или наблюдали.
Она дошла до церкви. Дверь была приоткрыта. Эмили толкнула ее. Скрип разнесся по пустой площади. Внутри было сумрачно, холодно и пусто. Лавки покрыты пылью. Алтарь голый. Ни свечей, ни цветов. Лишь в нише у стены стояла странная, неканоническая статуя – не святая и не ангел, а что-то вроде покрытого чешуей существа с пустыми глазницами, обвивающего каменную колонну. Жутко. Она поспешила выйти.
У небольшой площади с облупившимся фонтаном (сухим, конечно) она увидела табличку «Café». Окна были закрыты ставнями, но дверь не заперта. Эмили вошла. Внутри пахло старым табаком, пивом и влажным деревом. За стойкой стоял крупный, лысеющий мужчина в фартуке, вытирающий пивную кружку. Он поднял глаза. Его лицо было непроницаемым.
– Бонжур, – сказала Эмили. – Кафе… открыто?
– Открыто, – буркнул мужчина. – Для своих. Вы кто?
– Эмили Картер. Я… новенькая. В «Ла Гранж Нуар».
Лицо бармена не дрогнуло, но в его маленьких глазках мелькнуло что-то – не удивление, а скорее… понимание? Настороженность?
