Петров посмотрел на Егорыча. Тот молча кивнул. Спорить было бессмысленно. Хотя Петрову казалось, что ключ к разгадке лежит именно там, на севере, куда ушел одинокий геолог, возможно, ведомый не безумием, а чем-то иным.
– Согласен. Выдвигаемся. Егорыч, веди.
Старый эвенк первым шагнул на тропу, ведущую к реке. За ним двинулись остальные, бросив последний взгляд на странные, ни на что не похожие следы, застывшие на снегу молчаливым вопросом. Тайга неохотно принимала их в свои объятия, полная теней, шорохов и неразгаданных тайн.
(Часть 6)
Они шли уже несколько часов по следу троих беглецов. Тропа становилась все менее различимой, петляла между буреломом и глубокими сугробами. Егорыч уверенно вел группу, но даже он двигался медленнее обычного, внимательно вглядываясь в каждую деталь.
– Тормозили здесь, – проговорил он, указывая на примятый снег у корней большой лиственницы. – Отдыхали. И вот… – Он наклонился и поднял что-то темное. Это оказалась геологическая рукавица, полузасыпанная снегом. – Теряли вещи. Спешили сильно. Боялись.
Волков нетерпеливо посмотрел на часы.
– Нам нужно двигаться быстрее. Они могли уйти далеко.
Егорыч посмотрел на московского следователя беззлобно, но твердо.
– Быстро пойдешь – смерть найдешь. Тайга не любит спешки. Здесь рядом, – он кивнул в сторону невысокого перевала, – зимник Улрэ стоит. Старый охотник. Может, видел чего. Его угодья тут. Стоит зайти. Лишним не будет.
Волков хотел возразить, что терять время на разговоры с очередным «местным» нет смысла, но Петров его опередил.
– Егорыч прав. Если кто и мог видеть или слышать что-то необычное в этом районе – так это Улрэ. Зайдем.
Свернув с тропы беглецов, они через полчаса вышли к крохотной, вросшей в снег избушке-зимовью. Из низкой трубы вился тонкий, пахнущий смольем дымок. Рядом сушились на шесте несколько шкурок соболя. Атмосфера была пропитана запахом дыма, зверя и чего-то еще – древнего, неуловимого.
Егорыч постучал условным стуком в низкую, обледеневшую дверь. Изнутри послышалось шарканье, потом дверь приоткрылась, и на них посмотрели узкие, подозрительные глаза из-под густых седых бровей. Хозяин, Улрэ, был еще старше и суше Егорыча, лицо его казалось вырезанным из темного дерева. Он молча оглядел пришедших, задержав взгляд на незнакомой форме Волкова.
Егорыч заговорил первым на певучем эвенкийском языке. Петров, немного понимавший его, уловил слова «люди пропали», «геологи», «большая беда». Он достал из кармана пачку «Примы», протянул старику. Улрэ помедлил, но пачку взял, кивнул и шире открыл дверь, пропуская их внутрь, Тепло маленькой избушки, жарко натопленной железной печуркой, ударило в лицо после мороза.
Внутри было тесно, пахло жильем, сушеными травами и старой овчиной. Улрэ сел на низкую лавку у печи, остальные разместились кто где смог. Волков с трудом скрывал нетерпение и брезгливость, осматривая скромное жилище.
Егорыч снова заговорил с Улрэ, указывая то на Петрова с Волковым, то в сторону заброшенного лагеря. Он рассказывал о находках, о порванной палатке, о странных следах, о дневнике с упоминанием гула и голосов. Улрэ слушал молча, набив трубку табаком Петрова, его глаза были полуприкрыты.
– Эти… геологи… – проскрипел он наконец по-русски, с сильным акцентом, обращаясь скорее к Петрову, чем к Волкову. – Проходили тут. Дней пять назад. Туда шли, – он махнул морщинистой рукой в сторону севера, в ту сторону, куда ушел одинокий след. – Глубже. В
