– Брат женился не по указке папы. До сих пор не разговаривают. А там Настя растёт. Хорошая такая, как куколка. Разве это правильно?
Берт слушал меня молча, но в глазах его я читала участие, и поэтому болтать было легко, будто мы сто лет знакомы, а не встретились случайно во второй раз.
– Я никогда не женюсь без любви, – сказал он много позже. – А по указке отца – тем более.
Слишком твёрдо, выпятив подбородок. У него шея, как у лебедя – длинная и беззащитная. Кадык выпирает. А он такой торжественно-серьёзный.
В иное время и при иных обстоятельствах, я бы, наверное, посмеялась. Над другим мальчиком – точно. А если б Сандра была рядом – безусловно. Та любила высмеивать, поддевать, смотреть свысока. У неё получалось. А я нередко просто шла у неё на поводу.
Но сейчас, когда мы с глазу на глаз беседуем по душам, Альберт Ланской не казался мне ни пафосным, ни смешным. Я видела в нём другое. И это другое заставляло почему-то сердце быстрее биться в груди.
В тот день мы расстались скомкано. А точнее – вообще никак.
– Вот вы где, – застала нас его мать врасплох. Смотрела проникновенно-внимательно. От её взгляда хотелось спрятаться. Мы ведь просто беседовали. Сидели друг от друга на километр. Но почему-то было ощущение, что она нас застукала за чем-то очень интимным. – А мы вас обыскались. Маргарита где?
– Где-то здесь, – зачем-то соврала я.
Ланская лишь мягко мне улыбнулась, прекрасно понимая, что я лгу.
– В следующий раз, Альберт, – обратилась она к сыну, – отвечай на телефонные звонки. Пойдёмте, время ужинать.
Во время ужина мы сидели за большим столом, как по разные стороны баррикад. Взрослые вели чинные беседы, мы тупо молчали, уткнувшись в свои тарелки. Рита появилась с опозданием, за что получила стальной взгляд от отца, но не очень впечатлилась его сжатыми в узкую полоску губами и дёрнувшимся желваком на щеке.
Ей попадёт, – подумала я тогда и почувствовала, как засосало где-то внутри от страха. Но Рите, кажется, было плевать. По крайней мере, внешне.
– Какие хорошие душевные люди, – вздыхала мама, поглядывая на мрачного отца. Ей очень не хватало эмоций и общения.
– Типичные выскочки, – рубанул отец в своей прямолинейной манере.
– Ну что ты такое говоришь, Серёжа, – заволновалась мать. – Старая кровь, интеллигенты в третьем поколении. Или в четвёртом? – задумалась она, а я зажала ладони между колен, понимая: отец всё для себя уже решил. Ему чем-то не понравились Ланские, а поэтому вряд ли нас ещё ждут подобные встречи «под луной».
– Ты видела их детей? – пошёл в атаку отец. – Одна – будущая шлюха, второй – инфантильный сопляк под маминой юбкой. Отвратительно.
Он всегда мыслил негативными категориями и любил лепить ярлыки. Именно поэтому он не простил мезальянса Диме. До сих пор женитьба брата выводила его из себя и бесила. Именно поэтому я оказалась «на прицеле»: папа слишком давил на меня и не давал спокойно вздохнуть, контролировал каждый шаг и требовал ежедневного отчёта о моём времяпровождении.
Мама огорчена. Она тоже понимает, что это значит, а поэтому не смеет ему перечить, потому что выйдет ещё хуже.
– Как скажешь, дорогой, – произносит она покорные слова, но по её лицу я вижу: она не согласна, однако от наших желаний, хотений, внутренних ощущений ничего не зависит.
У нас в семье особое и главное мнение – только у отца. Он всё решает за нас, никогда не спрашивая ни мнения, ни совета.
