Ты моя слабость - страница 10

Папа всегда хотел, чтобы я жила в безопасности, вдали от криминала, от теней.

Потеря Тома сломала меня. Она отняла у меня смысл и оставила пустоту, заполненную болью и страхом. Я живу в депрессии, словно затерянная тень, скитающаяся по пустым комнатам собственной жизни.

Наш город – Генуя. Я помню его с детства: узкие каменные улицы, влажный морской воздух, который никогда не покидает этот город, и крутые лестницы, словно взлетающие в небо и тут же падающие вниз, играя с каждым, кто осмелится пройти.

Генуя – город контрастов. Его красота ослепляет, а тени порой поглощают целиком. Здесь можно найти уютные кофейни с ароматом свежей выпечки, но стоит свернуть за угол – и попадёшь в мрак, где лучше не задерживаться.

Для меня этот город всегда был домом – пока всё не изменилось.

Теперь он кажется чужим. Холодным. Неуютным.

Я больше не могу остаться там, где всё напоминает о Томе, о том, что потеряно навсегда.

И вот я здесь – в чужом доме, в чужом мире, пытаясь понять, где правда, а где ложь.

Глава 6.

Эмма

Слёзы постепенно иссякали, оставляя горечь и пустоту. Я сжала кулаки, стараясь заглушить дрожь, которая всё ещё бегала по телу. Нет, я не позволю им управлять мной. Не позволю сделать из себя жертву, которая сидит и ждёт, когда придут за ней.

Я – не та, кто сдается.

Этот дом – не тюрьма. Это просто место, где я должна выжить, разобраться и найти выход.

Мобильный телефон, кошелек, ключи – всё осталось в той жизни, которая теперь казалась чужой, далёкой.

Мне хотелось кричать, но голос не находил выход. Вместо этого я медленно пошла на кухню, надеясь найти хоть что-то – чашку, бутылку воды, хоть крошку хлеба.

Кухня была такая же холодная и безжизненная, как и весь дом. На столе лежала бутылка минералки и несколько бокалов. Я взяла бутылку, открыла, сделала глоток – вода была ледяной и горькой, но я пила, словно это была последняя капля жизни.

Голод выдал себя резким урчанием в животе.

«Что дальше?» – думала я, глядя в пустоту.

Я не знала, сколько времени прошло, но ясно понимала: ждать здесь, сидеть и плакать – не выход.

Я должна была что-то сделать.

Я не знала, что будет дальше, но уже знала, что не позволю никому управлять мной. Ни страху, ни Луки.

Пусть сегодня я – пленница. Завтра я постараюсь вернуть свободу.

Лука

Они называют меня холодным, расчетливым, безжалостным. Наверное, в этом есть доля правды. Но меня мало волнуют эти ярлыки. Главное – результат. Самое сложное – смотреть, как ломаются люди. Особенно те, кто держится до последнего.

Эмма сейчас сидит в моей гостиной, маленькая такая на фоне этого огромного пространства, будто потерянная. Хотя нет. Не потерянная – злая. Это другое. Злость лучше. Злость можно использовать.

Я смотрю на неё через камеры. Один экран – общий план, другой – ближе, по пояс. Подбородок дрожит, губы крепко сжаты. Длинные темные волосы растрёпаны. Карие глаза блестят от слёз, но она вытирает их тыльной стороной ладони, словно стыдно, словно запрещает себе плакать.

И этот нос. Чёртов прямой, длинный, упрямый нос. Идеально к её характеру. Смешно – мог бы разозлиться за то, что поперлась ко мне, как на казнь. А мне почему-то интересно. Что она сделает дальше?

Дом у меня как клетка. Красивый, дорогой, снаружи вроде как райский уголок. Всё видно. Я привык смотреть на людей сверху вниз. Так проще понимать, кто чего стоит.

И вот она там. На чужом диване, в чужом доме, среди вещей, которые стоят дороже, чем её жизнь – и всё равно сидит, как будто сейчас скажет: «Вы все можете катиться к чёрту».