- Ты чего задумал? – насторожился седоусый.
- Ничего, Степаныч, - Алёшка лукаво подмигнул. – Мне не впервой с ногайцами разговоры вести.
- Так раскроем себя, - худощавый озабоченно нахмурился.
- Василий верно говорит, - прогудел крепкий воин.
- Не верно, Данила, - усмехнулся Алёшка. – Это ежели всем скопом попрёмся, тогда да, а коли я один, никто и не догадается.
- Один? – переспросил Степаныч, сердито насупив брови. – Не дело ты задумал, Алексей Борисович, - проворчал он. Лица товарищей также не выражали воодушевления от затеи воеводы.
- Нет никакой опасности, - поспешил убедить Алёшка ратников. – Ногайский язык для меня, что родной, и внешне я, что степняк, не придраться. Вон сколько всадников по дорогам разъезжают. Одним больше, одним меньше, кому какое дело, - он обезоруживающе улыбнулся и заверил. - Не заподозрят во мне лазутчика.
- Тогда и меня с собой возьми! – заявил Ванька. – Я тоже языком владею.
- Ну да, - усмехнувшись крякнул Алёшка. – Только рожа у тебя неподходящая… рязанская.
- Так скажешь, будто брат я твой молочный, - предложил Иван.
- Славно придумал, - Данила хлопнул парня по плечу. – Молодец, Горшин!
- Верно, - обрадовался Василий. – Коли засумлеваются, растолкуешь будто матушка Ванькина в рабынях у твоего батьки ходит. Тебя вот выкормила, а сынок её тапереча тебе прислуживает.
- Так Горшин моложе меня, - возразил Алёшка.
– Первая и девка могла быть, а сыночек уж опосля появился, - растолковал Васька и фыркнул. - Будто баба ещё дитя народить не может. И что с того, что в матушку пошёл?
- И правда, Алексей Борисович, вдвоём как-то сподручнее, - поддержал предложение Степаныч. – А в логово супостатов лучше ночью идти, - посоветовал он. – В темноте нам проще будет поближе подобраться, и ежели чего, вам подсобить.
На том и порешили.
Стоило сумеркам спуститься на землю, как дозорные отправились на поиски степняков. Отыскать в ночи зарево костра было плёвым делом. Зарубин с Горшиным, не скрываясь, поспешили на свет огня, а товарищи, оставив коней в лесочке, пешими покрались следить за лагерем.
Издалека посчитав костры, Горшин навскидку прикинул численность противника.
- Алексей Борисович, их там около пятидесяти человек будет. Не многовато? Может, поищем ещё кого?
- Не тушуйся, Ванька, - ответил Зарубин. – Мы же с ними не воевать идём. Кстати запомни, меня Азаткул зовут, а тебя Ибеком кличут.
- Понял, – кивнув, отозвался Горшин, но затея воеводы ему нравилась всё меньше.
Чувствуя свою силу, степные воины особо не озаботились охраной, и когда послышался конский топот схватились за оружие, скорее, по привычке, а не из страха нападения. Из темноты вынырнули двое всадников, и, разглядывая незнакомцев, ногайцы вовсе успокоились.
- Мир вам и милость Аллаха, добрые люди, - спрыгнув с коня, проговорил Алёшка, смиренно приложив руку к груди. – Не откажите в гостеприимстве.
Навстречу гостям вышел невысокий коренастый воин:
- И вам мир, - ответил он и, придирчиво оглядев путников, всё же спросил. – Кто вы такие?
- Меня зовут Азаткул сын Каратая, а это мой молочный брат Ибек, - ответил Алёшка, кивнув на Горшина. - Его мать рабыня в нашей семье.
Иван, как и полагается слуге, держался позади, в разговор не вступал, лишь почтительно поклонился. Похоже, ногайцев удовлетворил ответ. Горшину предоставили место на отшибе, а Зарубина пригласили присесть поближе к костру.
