– Вроде, как не пристало воеводе одному разъезжать, - возразил воин и вызвался. – Позволь я с тобою поеду.
- И я, – поддержал седоусого Данила. - Братец в Серпухове служит, заодно и повидаемся.
- Ладно, чёрт с вами, - согласился Зарубин.
Закончив трапезу, все трое поднялись из-за стола и вышли во двор, но Алёшка задержался на крыльце:
- Вы это… поезжайте, а я вас вскорости догоню, - стараясь выглядеть невозмутимым, проговорил он. - Малуше хочу подсобить. Дров наколоть.
- Дров? – Степаныч удивлённо приподнял брови.
Покосившись в сторону маячившей за спиной ертаульного воеводы справной хозяйки, Данила с пониманием улыбнулся.
– Ну-ну… наколи. Помоги вдовушке, - хмыкнул воин и, подмигнув, шепнул. - Баба кровь с молоком.
Взглянув на беспечных вертопрахов, Степаныч осуждающе покачал головой и пошагал к конюшне:
- Вот жеребец, – проворчал он и, зыркнув на Данилу, добавил: - И ты туда же! Потакаешь ему...
- Так дело молодое не женатое, - пожимая плечами, хмыкнул здоровяк и вскочил на коня. – Да и разве ж ему прикажешь? Он сам воевода. А с его Халифом можно и задержаться на часок другой. Всё равно догонит.
Всадники выехали со двора и, обернувшись, Степаныч напоследок предупредил:
– Не задерживайся, Алексей Борисович!
Махнув рукой, Зарубин вернулся в дом и тут же оказался в объятиях истосковавшейся по мужской ласке вдовушки.
- Ох, как же я соскучилась, - зашептали влажные губы Малуши.
Зарубин ни на минуту не сомневался, что в его отсутствие хозяйка вовсе не скучала, но её горячее дыхание заставляло тело волноваться, исходящий от женщины сдобный запах выпечки хуже вина кружил голову и противиться страстному призыву не оставалось никаких сил.
Спустя час Алёшка, наконец, сумел избавиться от женских чар и покинуть гостеприимный дом.
- Когда следующий раз заглянешь? – повиснув на плече воеводы, пропела Малуша.
- А то лишь государь ведает, - отозвался Алексей и лихо присвистнул. В ответ раздалось лошадиное ржание. – Вон и Халиф в дорогу просится, - проговорил воевода, и женщина с сожалением вздохнула.
Простившись с хозяйкой, Зарубин поспешил вслед за товарищами, но на выезде из острога решил прежде напоить коня и остановился у придорожного колодца.
Ведро гулко громыхая скатилось в темноту, звонко хлюпнуло и, хлебнув воды, уже медленно поползло вверх. Колодезный ворот натружено поскрипывал, а хрустальные переливы капель ещё больше разжигали жажду. Подняв ведро, Алёшка сделал несколько больших глотков. Щурясь на солнце, он наслаждался освежающей прохладой.
- А ну посторонись! – вдруг раздался за спиной грубый оклик. Краем глаза Алёшка разглядел подъехавший к колодцу небольшой отряд.
- Вам что дороги мало? – не разворачиваясь огрызнулся Зарубин. – Объедете, – ответил он и с невозмутимым видом поставил ведро на сруб. Косясь на чужаков, Халиф недовольно повёл ушами и приник к воде.
- Шапку долой! – прикрикнул человек с куцей бородёнкой. – Перед боярином стоишь! - он с почтением перевёл глаза на статного всадника в отделанных серебром доспехах.
Развернувшись, Алёшка цепко оглядел незнакомцев. Упряжь коней и снаряжение говорили о несомненно высоком положении людей, но в груди ертаульного воеводы взыграло природное упрямство:
- Шапку я лишь перед царём да перед господом богом снимаю, - дерзко сверкнув глазами, ответил Зарубин. - Господа здесь я не вижу, а на царя ни один из вас не похож.
