Сам Воротынский возглавлял стоящий в Серпухове большой полк. Полк правой руки под командованием Одоевского и Шереметева охранял переправу в Тарусе. Полк левой руки под руководством князя Репнина стоял на Лопасне, а сторожевой полк князя Шуйского – в Кашире. Расположившийся в Калуге передовой полк, по бумагам, подчинялся князю Хованскому, Хворостинин считался в нём лишь вторым воеводой, но Воротынский остановил взгляд именно на опричнике.
- Докладывай, Дмитрий Иванович, - велел он.
Подробно описав положение на Калужской заставе, Хворостинин предложил выслушать донесение разведки. Алёшка с досады поморщился, но, понимая, что рано или поздно ему всё же придётся предстать перед очами главнокомандующего, шагнул из тени. «Авось в русском кафтане не признает», - мелькнула в голове слабая надежда.
Взглянув на молодца, Воротынский наморщил лоб: чем-то знакомым веяло от опричника. Князь сосредоточенно разглядывал молодого воеводу, как вдруг его брови поползли вверх, и, насмешливо ощерившись, он обратился к стоящему рядом слуге.
- Ты посмотри, Прокоп, какую птицу к нам занесло!
- Ага. И искать не пришлось. Сам пожаловал, - хихикнул тот.
Под недобрыми взглядами князя и его помощника Зарубин потупился.
- Гляди-ка, каким тихим стал, - хмыкнул Воротынский и поинтересовался. - И чего это ты здесь делаешь, охальник срамной? - лицо главнокомандующего исказила зловещая ухмылка.
Незамедлительно расправив плечи, Алёшка открыто взглянул на князя:
- Воевода ертаульного полка Алексей Зарубин, - отчеканил он.
- Вон оно как! – Михаил Иванович повёл бровью и посмотрел на Хворостинина. – Племянник, чай, твой?
- Сестрицы сын, – подтвердил Дмитрий Иванович, не понимая, чем вызвано недовольство Воротынского.
- И кто же это нашему соколику-то глаз подбил? - ехидно скалясь, спросил Прокоп.
- Ветку не заметил, – угрюмо откликнулся Зарубин.
- Бог-то всё видит и шельму метит, – с ухмылкой отметил княжий дьяк.
Сизое пятно на физиономии опричника невольно напомнило Воротынскому о синяке крестницы. В его груди шевельнулось неясное беспокойство, но он тут же отмахнулся от нелепого подозрения: «Да нет. Глупости. Пустое совпадение», - подумал князь и, не отказывая себе в удовольствии поддеть наглеца, спросил:
– Что ж ты за разведчик такой, коли ветки не заметил?
Неожиданная перепалка вызвала в собрании оживление, но Михаил Иванович, вновь хмуря брови, обратился к Хворостинину.
– И как ты такого ротозея ертаульным воеводой поставил? Родственника пригреть решил?
- Луше его для разведывательного дела никого не сыщешь, - Дмитрий Иванович растеряно пожал плечами. – Умелый воин, прекрасный наездник, умён…
- Ну-ну, – перебил князь и, скривив губы, дал свою оценку. – Горяч. Непокорен. И дерзок.
– Зато языками степняков владеет, - попытался заступиться Хворостин за племянника.
- Это верно, - крякнул Воротынский. – Языком владеет… Так владеет, будто помелом метёт.
- Молод ещё, - пробормотал Дмитрий Иванович, теряясь в догадках, чем Алёшка сумел насолить воеводе, а главное, когда?
- Молод… - Воротынский фыркнул. – Так не мальчишка уже! Бородой успел обрасти, а словно стригунок копытом бьёт.
Опустив голову, Алёшка молчал, правда, выглядело это скорее упрямством, а не смирением. Потешив себя прилюдным посрамлением опричника, Воротынский удовлетворённо хмыкнул и перешёл к делу.
– Ну что ж докладывай, коли так, - велел он, снисходительно разглядывая парня.
