Прорвавшись к окраине, татарская орда кинулась грабить незащищенные слободы и деревни, по привычке поджигая разорённые дома. Сильный ветер тут же подхватил огонь и понёс его по городищу. Захватывая квартал за кварталом, пожар стремительно разгорался, мешая татарам грабить предместья, а пламя вскоре перекинулось и на столицу.
Огненный смерч закружился над крышами домов, завывая песню смерти. От нестерпимого жара лопались железные двери, белый камень храмов пошёл глубокими трещинами, колокола плавились, стекая по стенам раскалёнными каплями. Под напором огня разрушались перекрытия церквей, и купола с жалобным стоном проваливались в кострища иконостасов. Москва превратилась в адскую топку. Люди горели заживо вместе с грабившими город татарами. Некоторые пытались спрятаться в погребах, но вместо спасения гибли от удушья, загнав себя в ловушку безысходности.
Гонимые пожаром обезумившие горожане хлынули к северным воротам. Вопя и рыдая, они метались по узким улицам, образуя невообразимую давку. Под напором татар земское войско стало уходить к центру Москвы и, смешавшись с беженцами, утратило всякий порядок, ещё более усугубляя панику. Люди в три ряда шли по головам, и верхние затаптывали тех, кто оказался снизу. Надеясь скрыться от огня, толпы кинулись к Москве-реке, но наседавшие сзади ряды топили уже попавших в воду. Трупы заполнили реку, и она понесла страшную весть вниз по течению.
Когда огонь добрался до пороховых складов, земля вздрогнула, сотрясаемая чудовищным взрывом. В небо взметнулись сотни пуль и ядер, а через мгновение смертоносный дождь обрушился на остатки города.
Всё закончилось довольно быстро.
За три часа Москва выгорела дотла, от русской столицы практически ничего не осталось. Лишь каменный кремль, охраняемый полком Михаила Воротынского, выстоял, успешно отражая татарские атаки. Правда, осада длилась недолго. Услышав о приближении большого русского войска, хан решил боле не мечтать о сокровищах, спрятанных за высокими стенами, а поспешил покинуть выжженную Москву. Уходя в степь, татары опустошали все попавшиеся по дороге города, увозя с собой огромную добычу.
Выживший полк Воротынского шел за крымчаками до самого Дикого Поля, отлавливая отставшие от основных сил отряды и отбивая русских пленных. Но всё равно людские потери оказались огромными. Позже крымский посол хвастал в Литве, что они увели в полон около шестидесяти тысяч русских, да еще столько же, за невозможностью забрать, перебили на месте.
Да, России был нанесен страшный удар. После таких ударов не встают, считали «добрые» соседи, уже списав Москву со счетов. По границам государства собирались тёмные тучи, грозя навсегда скрыть в мраке непокорный народ.
Отгоняя дурное наваждение, Воротынский тряхнул головой и из-под кустистых бровей пытливо оглядел собравшихся: «Выстоим ли на этот раз? – задался он вопросом. - По всей приобской черте наших войск растянуто тысяч двадцать. Может, чуть больше наберётся. А хан великую силу собирает. А если проиграем, ничего от Государства Русского не останется», - размышлял воевода.
Кашлянув, Воротынский, наконец, нарушил затянувшееся молчание:
- Татары не в игры идут играть, - проговорил он. - Войском помочь нам некому. На западе другие недруги поджимают.
Понимая, насколько серьёзная сила надвигается на родные земли, князья притихли. Теперь стало не до местнических споров о престижных назначениях. Каждый понимал: в случае поражения можно потерять всё, включая жизнь.
