По обычаю, низко поклонившись матери, Алёшка почтительно склонил голову, мысленно раздуваясь от гордости. Никто не смог бы в этом благоразумном парне разглядеть бесшабашного шалопая. Гудящая толпа затихла, и задние ряды вытянули шеи.
- Благослови, матушка, – попросил парнишка. Мария троекратно перекрестила сына, и он, развернувшись к толпе, низко поклонился и звонко крикнул. – Простите меня люди добрые, если обидел чем, не поминайте лихом! Обещаю не посрамить род свой и служить Руси-Матушке верой и правдой!
Толпа одобрительно загудела. Алёшка легко вскочил в седло, и дружина тронулись в путь. Смахнув слезинки с ресниц, мать ещё раз перекрестила сына на прощание. Рядом тяжело вздохнула свекровь:
- Вот и улетел соколик наш из родного гнезда… - прошептала она.
По прибытию в Шацк Алёшка первое время вёл себя словно агнец божий. Ходил за дядькой хвостом, беспрекословно выполнял все наказы и, обживаясь на новом месте, с любопытством изучал цитадель. Защитники крепости встретили мальчишку радушно, лишь ведающий обозными делами князь Ордынский, оглядев отрока, заявил Хворостинину:
- Мало тебя не по роду-племени сотником поставили, так ещё безродного щенка с собой приволок, - и презрительно поморщившись, боярин плюнул в сторону.
Уж так повелось на Руси, что получение чина зависело в первую очередь от знатности рода и величины земельных угодий. Меряясь былыми заслугами и именем предков, дворяне устраивали склоки по каждому маломальскому поводу, претендуя на более престижные и сытные места. «Мой дед командовал крылом войска! – заявлял один. - Значит, и мне тот же пост положен!» Пусть дурак, пусть труслив, пусть опыта никакого нет, но все равно подавай главный пост воеводы! «Не буду этому князю подчиняться, потому как его отец под рукой моего прадеда ходил! А значит, не я ему, а он мне подчиняться должен!» - кричал другой и не было тем спорам ни конца, ни края.
По местническому праву Дмитрий Иванович стоял намного ниже других воевод, а потому каждое его назначение сопровождалось жалобами и бесконечными тяжбами. Привыкший к постоянному шипению завистников Хворостинин насмешливо взглянул в поросячьи глазки родовитого боярина.
- А ты никак на моё место метишь, Захар Акимович? – спросил он. – Так могу тебя с собой в поход взять. А то крымчаки распоясались донельзя. Там и покажешь свою удаль. Глядишь, царь тебя и обласкает.
- У меня своих забот хватает, - огрызнулся обозничий и, важно переваливаясь, поспешил уйти со двора. В свои неполные тридцать лет Ордынский выглядел довольно грузным, но вовсе не от усердных занятий с оружием, а от излишнего чревоугодия, о чём свидетельствовал выпирающий над кушаком живот.
Исподлобья разглядывая боярина, Алёшка уже раздумывал о мести, но, вспомнив о своём обещании вести себя достойно, с сожалением вздохнул.
Правда, надолго смирения мальчишке не хватило. Беспокойный нрав рвался наружу, и несколько пообвыкнув, сорванец чуть ли не каждый день придумывал себе новые развлечения. Выходки Алёшки частенько стоили ему потрёпанных ушей, а молодому дядьке, взявшему на себя ответственность за отчаянного племянника, добавляли головной боли и седых волос.
Несмотря на приставленного к отроку наставника, тот всё равно умудрялся набедокурить. То он затевал копать подземный ход, не заботясь угрозой оказаться заваленным, то умудрялся проскользнуть в оружейный подвал, надеясь отсыпать пороха, то пытался пальнуть из пушки, стоило пушкарям зазеваться. Ладно ещё опасные проказы вовремя пресекали, и особой беды натворить мальчишка не успевал.
