Читать онлайн Гастон Д'Эрелль - Утроба Умершего Бога

Холод. Не ледяной, пронизывающий холод вакуума, а внутренний холод. Холод влажной, неподвижной темноты, просачивающийся сквозь кожу в кости, в мозг. Холод могилы, которая дышит.

Сознание вспыхнуло, как искра на промокшем фитиле. Не имя, не воспоминание – лишь ощущение себя. Существования. Запертого.

Силван (имя пришло позже, обрывком, как щепка после кораблекрушения) открыл глаза. Или ему показалось, что открыл. Тьма была не абсолютной, но густой, как смола, подсвеченной изнутри слабым, пульсирующим багрянцем. Свет исходил не от ламп, а от… стен? Потолка? Пола? Границы были размыты, текучи. Он лежал на чем-то упругом и слегка податливом, как огромная печень, покрытая тонкой, блестящей пленкой. Под пальцами, когда он попытался оттолкнуться, поверхность дрогнула, отозвалась слабой вибрацией, идущей из глубин.

Воздух. Он был густой, тяжелый, пропитанный запахами, от которых сводило желудок. Сладковатая гниль перезревших плодов, резкий металлический привкус озона, что-то затхлое, как в забытом склепе, и под всем этим – острый, животный запах, напоминающий одновременно мед и разложение. Дышать было трудно, каждый вдох обжигал легкие этой коктейлем ужаса.

Силван попытался сесть. Мышцы не слушались, будто атрофировались за века сна. Голова раскалывалась от тупой, пульсирующей боли. Он застонал, и звук его собственного голоса, хриплый и чуждый, замер в липкой атмосфере, не найдя отзвука. Только постоянный, низкочастотный гул, исходивший отовсюду и ниоткуда сразу. Гул живого механизма. Нет, не механизма. Механизмы не дышали.

Он приподнял голову, превозмогая тошноту. Багровое свечение усиливалось и ослабевало ритмично, в такт едва уловимой пульсации под ним. Оно исходило от переплетений толстых, как кабели, жил, оплетающих стены-потолок. Стены… Они были не из металла или камня. Это была плоть. Темная, бугристая, местами покрытая блестящим хитином, местами обнажающая влажные, волокнистые слои мышц или связок. Поверхность дышала – медленно, неуклонно расширяясь и сжимаясь. Из трещин в хитине сочилась вязкая, темная субстанция, медленно стекающая вниз и впитывающаяся в пол. Пол тоже был живым – теплым, слегка липким под ладонями, с едва заметной пульсацией собственных вен.

Где я? Мысль была слабой, бессильной. Корабль? Но это не походило ни на один корабль, виденный им… когда? Память была дырявой тканью. Всплывали обрывки: ослепительный свет, крики, ощущение падения… или взрыва? Лица. Незнакомые, искаженные ужасом. Один образ был четче других: женщина с темными глазами, протягивающая руку… Исчезла в вихре света и боли.

Силван с трудом перевернулся на бок. Пространство вокруг напоминало гигантскую, извилистую кишку или пузырь в легком чудовища. Туннель уходил в обе стороны, теряясь в пульсирующей багровой полутьме. Воздух над полом был чуть чище, и он пополз, волоча непослушное тело по теплой, упругой поверхности. Каждый сантиметр давался усилием воли. Холод внутри сменялся липким жаром паники. Он был внутри чего-то огромного, живого и абсолютно чуждого.

Гул усиливался, переходя в глухой, мощный стук – как гигантское сердце где-то далеко в недрах. Пол под ним вздрогнул, заволновался, как поверхность озера от брошенного камня. Силван прижался к стене, ощущая под пальцами пульсацию жилы. Она была горячей. Живой. Отвращение смешалось с первобытным ужасом. Он зажмурился, пытаясь отогнать нарастающую волну клаустрофобии. Но это была клаустрофобия нового уровня – не страх тесной комнаты, а ужас перед бесконечностью внутри, перед осознанием, что стены этой темницы – это плоть древнего монстра, летящего… куда?

И тогда пришло Оно. Не звук. Не образ. Импульс. Чистый, холодный, как лезвие из космического льда, вонзилось прямо в мозг.

ДВИЖЕНИЕ. ЦЕЛЬ.

Силван вскрикнул, вжавшись в стену. Это было не слово, не голос. Это был приказ, выжженный в самой ткани его существа. Абсолютный, неоспоримый. В нем не было злобы, не было гнева – лишь безразличная, неумолимая воля. Воля чего-то столь древнего и могущественного, что его существование было аксиомой вселенной. И эта воля вела… это. Корабль. Тюрьму. Чудовище.

Импульс ушел так же внезапно, как пришел, оставив после себя леденящую пустоту и жгучую головную боль. Но эхо его – ЦЕЛЬ – застыло в сознании несмываемым шрамом. Он понял с абсолютной ясностью: он здесь не по своей воле. Он – часть этого. Инструмент. Пассажир в желудке левиафана, следующего зову мертвого бога. Мысль была столь чудовищна, что разум попытался отринуть ее, но холодная реальность пульсирующей плоти вокруг не оставляла места сомнениям.

Он пополз дальше, движимый теперь не только страхом, но и слепой, животной потребностью увидеть, понять, найти хоть кого-то еще в этом кошмаре. Туннель расширялся, переходя в нечто вроде зала. Здесь багровый свет был ярче, исходя от массивных, пульсирующих образований на стенах, похожих на гигантские почки или опухоли. Воздух вибрировал от гула, здесь он был громче, насыщенней, как песня спящего титана. В центре зала из пола поднимались странные, костяные структуры, переплетенные жилами и покрытые биопленкой. Возможно, это был пульт управления? Или алтарь?

А потом он увидел Его.

Фигура сидела, скрючившись, у основания одной из костяных структур. Поначалу Силван принял ее за странный нарост, сгусток ткани. Но при ближайшем рассмотрении… это был человек. Или то, что от него осталось.

Тело было худым до костлявости, обтянутое серой, словно пергаментной кожей. Оно было частично сросшимся с полом. Тонкие, похожие на корни волокна тянулись от бедер и спины существа, врастая в живую плоть корабля. Одежда – когда-то, видимо, униформа – истлела, превратившись в лохмотья, слипшиеся с кожей. Голова была лысой, покрытой струпьями и странными, блестящими наростами, похожими на лишайник. Лицо… Лицо было худым маской, с ввалившимися глазницами. Но глаза… Глаза были открыты. Мутные, почти белесые, без зрачков, они смотрели прямо на Силвана. И в них не было ни страха, ни удивления. Лишь пустота и глубокая, вековая усталость.

Силван замер, затаив дыхание. Существо не двигалось. Только слабый подъем и опускание груди выдавали, что оно еще дышит. Или дышит ли оно само? Может, это дышал за него корабль через те самые корни-каналы?

– Эй! – хрипло выдохнул Силван, его голос звучал неестественно громко в гудящем зале. – Ты… Ты меня слышишь?

Мутные глаза медленно, с нечеловеческим усилием, сфокусировались на нем. Губы, потрескавшиеся и бескровные, дрогнули. Из горла вырвался звук – не речь, а хриплый, булькающий выдох, как из протекающего меха. Затем шепот, сухой, как осенние листья под ногами:

– …Проснулся… Новый… Проснулся…

Силван подполз ближе, превозмогая отвращение.

– Где мы? Что это за место? Корабль? – Он с трудом подбирал слова, его разум цеплялся за знакомые понятия.

Существо издало нечто, отдаленно напоминающее хриплый смешок. Или предсмертный хрип.

– Кора…бль? – Оно с трудом повернуло голову, оглядывая пульсирующий зал своими слепыми глазами. – Она… Живая. Плоть. Мы… внутри… – Голос оборвался, существо закашлялось, и из его рта брызнула темная, вязкая жидкость, впитавшаяся в пол. – …внутри Утробы.

Плоть. Слово отозвалось эхом в памяти Силвана. Образы: бескрайний космос, звезды, как холодные алмазы… и что-то огромное, темное, органическое, плывущее сквозь пустоту. Корабль-левиафан. Корабль-животное.

– Утроба? – переспросил Силван, чувствуя, как ледяная дрожь пробегает по спине. – Утроба чего? Куда мы летим?

Слепые глаза снова уставились на него. В них мелькнуло что-то – не понимание, а скорее жалость. Глубокая, беспросветная жалость.

– Летим? – шепот стал еще тише. – Она… движется. Всегда. В Пустоте. По Воле. Воля… Того, Кто Умер… – Существо замолчало, его дыхание стало прерывистым. – Его Воля… ведет… Его Последний Приказ… – Голос оборвался навсегда. Глаза остекленели окончательно. Голова безвольно упала на сросшуюся с полом грудь. Только тонкие волокна, связывающие тело с кораблем, еще слабо пульсировали, вытягивая последние капли жизни.

Силван отпрянул, охваченный ужасом. Тот, Кто Умер. Последний Приказ. Эти слова сливались с холодным импульсом ЦЕЛЬ, все еще жгущим его сознание. Он был на корабле, который был живым существом. Корабле, который двигался по воле умершего бога. И он, Силван, был здесь заперт. Часть этого безумия.

Он огляделся, и его охватила новая волна паники. Там, в тени пульсирующей "почки", шевельнулось что-то еще. Не человек. Нечто низкое, покрытое слизью и хитиновыми пластинами, с множеством суставчатых конечностей. Оно медленно выползало из щели в стене, похожей на рану. Маленькие, лишенные разума глазки сверкнули в багровом свете, уставившись на Силвана. Издало булькающий, щелкающий звук и поползло в его сторону, волоча раздутое, пульсирующее брюшко по теплому полу.

Это был не труп. Это был обитатель. Часть экосистемы Плоти.

Силван вскочил на ноги, адреналин на миг победил слабость. Он отшатнулся, споткнулся о скользкий выступ живой ткани и покатился по наклонному полу в сторону другого туннеля. Щелкающее создание не стало его преследовать, потеряв интерес.

Он лежал в темном боковом ответвлении, дрожа всем телом, прислушиваясь к гудению Плоти и стуку ее невидимого сердца. Запахи, пульсация, холодная воля умершего бога в его голове – все это сливалось в единый кошмар. Он был внутри чудовища, летящего сквозь космическую пустоту к неведомой, ужасной цели. Он был крошечным паразитом в кишечнике божественного инструмента. И пробуждение было лишь началом погружения в бесконечный ужас Утробы.

Внезапно, на его внутренней стороне предплечья, куда он инстинктивно прижал руку от холода, кожа заныла. Он поднял руку, вглядываясь в багровый полумрак. Там, под тонким слоем грязи, проступал странный рисунок. Не татуировка. Это было похоже на… прожилку. Темную, тонкую, как паутинка, вросшую в его собственную кожу. Она пульсировала в такт с гулом корабля.

Силван с ужасом понял: связь уже началась. Он не просто пассажир. Он – часть Плоти. Инструмент в руках давно умершего бога. И пути назад нет.

В глубине туннеля снова что-то зашевелилось. Голодно и неумолимо.

Время внутри Плоти было иллюзией, растягиваемой гулом, пульсацией и холодным потоотделением страха. Силван не знал, сколько часов, дней или недель прошло с момента пробуждения в Утробе. Сон был беспокойным, прерывистым, населенным образами падающих звезд и пустых глазниц сросшегося с кораблем хранителя. Его "комнатой" стала ниша в стене туннеля, где поток липкого воздуха был чуть сильнее, отгоняя самых мелких, скребущихся в темноте обитателей. Он научился находить влагу, сочащуюся из трещин в хитине – горькую, с металлическим привкусом, но утоляющую жгучую жажду. Научился отличать безобидные шевеления в стенках от приближения чего-то голодного и хищного. Его связь с кораблем, отмеченная той зловещей прожилкой на предплечье, показывавшейся темнее при усилении гула, была пока лишь призрачным зудом под кожей, навязчивым чувством направления, как стрелка невидимого компаса, встроенного в душу.

Он избегал больших залов, подобных тому, где нашел мертвого хранителя. Там гул был слишком силен, багровый свет слишком ярок, а ощущение присутствия чего-то огромного и древнего – почти осязаемым. Там же чаще появлялись и более крупные обитатели: многоногие твари с щелкающими челюстями, слизнеподобные создания, оставляющие за собой следы едкой слизи, и что-то еще, мелькающее на периферии зрения – тени, слишком быстрые и неправильные, чтобы их разглядеть.