В царстве пепла и скорби - страница 9

– Хорошо ли вы себя чувствуете сегодня, Киёми-сан?

Возле берега компания построила двухэтажное общежитие и завезла туда корейских рабочих – заменить призванных в армию японских мужчин. Поскольку других молодых людей поблизости не было, кое-кто из японок заинтересовался корейцами, и не без взаимности. Одно время Лисам был влюблен в Киёми, но она на его авансы не ответила. Хотя он с его резкими скулами и блестящими глазами казался ей даже красивым, она знала, что из таких отношений ничего хорошего не выйдет.

– Хай. Спасибо, все хорошо.

– Вы сегодня бледны. Вы ели?

Этот вопрос вызвал у нее раздражение. Лисам знал о дефиците продуктов в Хиросиме, и ходили слухи, что компания кормит корейских рабочих лучше, чем питается средний японец. Чтобы скрыть недовольство, она улыбнулась:

– Мне пришлось долго идти пешком. Сейчас мне лучше.

– У меня есть еда, если вы голодны.

У Киёми при мысли о еде в животе забурчало, но носить его он она не станет. Не хочет быть у него в долгу.

– Спасибо, Лисам. Я принесла с собой обед.

Он отступил в сторону, пропуская ее. Вслед ей испытующим взглядом смотрела Хару. Она отошла от своего станка и пошла к Киёми, улыбаясь во весь рот. Киёми знала, что Хару неровно дышит к Лисаму, и надеялась, что Лисам об этом увлечении не знает. Как и многие женщины на заводе, Хару была вдовой войны. Ее муж Маса погиб геройской смертью в битве при атолле Мидуэй – по извещению морского министерства. У Киёми по этому поводу были сомнения.

– Доброе утро, Киёми-сан.

Киёми остановилась у своего станка.

– Доброе утро, Хару-сан.

– Вы видели падение бомбардировщика? Все так радовались!

Киёми проверила, что подвижный центр вставлен в шпиндель, хвостовик в задней бабке закреплен, а суппорт отодвинут, оставляя место для вращения детали.

– Я об этом слышала. Сама не видела, как это было.

– Как вы могли не видеть? Самолет рухнул прямо над городом!

– Простите. Я в это время думала об Ай.

Хару слабо улыбнулась в ответ. Киёми знала, что за беспокойство о дочери Хару ее критиковать не будет.

– Это что такое? – спросил незаметно подобравшийся к Хару сзади господин Акита.

Хару обернулась к нему, глаза у нее расширились.

– Простите меня, господин Акита-сан. Немедленно вернусь к работе.

Господин Акита выпятил грудь, как петух перед дракой. Похожий на карликовое пугало с яростными черными глазами, он никогда не упускал случая подчеркнуть свою власть.

– Почему вы отошли от станка, Хару-сан? Вам надоело работать ради Императора?

У Хару покраснели щеки. Господин Акита усомнился в ее чувстве долга, и спасти лицо у Хару не получалось.

– Простите, пожалуйста, – промямлила она голосом испуганного ребенка. – Я ничего плохого не хотела.

– Армия призывает моих рабочих, и с кем я остаюсь? Пожилые дамы и школьницы! Вас таких с десяток надо, чтобы заменить одного мужчину.

Его внимание переключилось на Киёми, но он не успел ничего сказать, как здание наполнилось хоровым пением.

На территорию завода маршем входили студентки Женской коммерческой школы Хиросимы, одетые в одинаковые темно-синие блузы с длинным рукавом и белым воротником поверх более светлого оттенка синих монпэ. У них на головах были белые повязки с эмблемой восходящего солнца. Табличка с фамилией на левой стороне груди и повязка на левой руке демонстрировали их принадлежность к школьному корпусу. Гладкие юные лица сияли оптимизмом – они верили, что благодаря усердной работе война вскоре будет выиграна. И пели хором: «Все для победы, все для победы!»