– Ну, давай, постарайся, Ви. Покажи им, из какого ты теста.
Обливаясь потом, она взглянула на свое отражение в тусклом зеркале. Темные волосы, собранные в аккуратный пучок, длинноваты для современной моды. Но если сделать боб, ее мама, которая и так считает, что дочь напрашивается на неприятности, устроит истерику.
Вайолет освежила красную помаду на губах – первый слой был испорчен следами зубов. Она прождала уже целый час и каждый миг боялась, что ее сейчас закачает или стошнит. Танцоров приглашали группами, и до нее очередь пока не дошла.
Всю свою жизнь Вайолет только и слышала, что она на слишком многое замахивается – ей такое не по чину, не по способностям, не по рождению, не по средствам. На что именно она замахивалась, не имело никакого значения: ей постоянно давали понять, что «именно это» совершенно недостижимо.
Слабаки чертовы. Не признаёт она этого их пораженчества. Каждое утро она просыпалась с чувством, что надежда бурлит у самой поверхности ее кожи – она даже чувствует ее трепетание в теле. И сегодня эта надежда осуществится.
– Вот так должно сойти. – Она прорепетировала несколько видов улыбки, пробормотала: – Добрый день. Меня зовут Вайолет. – Грубость ее шероховатого выговора подрывала все попытки выглядеть культурно.
Уроки дикции пришлось свести к минимуму, за недостатком времени и «презренного металла» – денег не хватало катастрофически, не было даже лишнего шиллинга на чай. Позаниматься удалось лишь один раз, в обмен на уборку в доме. Теперь она вместо занятий вслушивалась в спесивые речи всяких шишек, которые приходили на спектакли. Ее уверенность в своих силах стремительно убывала.
А что если она не получит места в кордебалете и при этом лишится работы, потому что мистер Кауден увидит, что она сняла форму и кружится на сцене? Ее смена в театральном буфете, обслуживающем богатеньких зрителей из лож, начинается только через пару часов, но это не значит, что он ее не заметит.
Не сдавайся.
Открылась, шуркнув, дверь кабинки, оттуда показалась миниатюрная женщина – темные волосы причесаны по последней моде; глаза ее встретились в зеркале с глазами Вайолет.
– Вам очень идет этот оттенок. Просто божественно.
Американка. Одна из участниц спектакля? Вайолет посмотрела на ее танцевальные туфли с ремешком на лодыжке. Шелковое зеленое платье ловко обхватывает стройную фигуру, кушак с большим бантом спущен низко на бедра – смотрится потрясающе. В приветливой улыбке толика лукавства. Вайолет она сразу же понравилась.
– Спасибо. – Вайолет засунула патрончик с помадой обратно в тяжелую дешевую сумочку на плече – там же лежала и форма официантки. – Пойду-ка я, а то мой номер выкличут.
– Пришли на пробу? – Незнакомка достала свою помаду, того же оттенка, что и у Вайолет.
– Да. – Язык отказывался справляться с фразой подлиннее.
– Ни пуха, ни пера… – Американка сделала паузу, дожидаясь, когда Вайолет назовет ей свое имя, но та так разнервничалась, что ринулась к выходу, так и не поняв, чего от нее ждут.
Потом вдруг сообразила, засунула голову обратно в дверь.
– Вайолет я.
Уже вернувшись к другим танцорам, дожидавшимся своей очереди, Вайолет сообразила, что забыла спросить, как зовут незнакомку. Те, кого вызвали на сцену, как раз допевали песню, которая раз за разом звучала все утро. Вайолет была рада, что не оказалась среди первых. Глядя на их выступления, она запомнила хореографию и сообразила, что именно привлекает внимание продюсеров.
