Поворот. Дорога сузилась, потянулась вдоль заборов особняков. Вечеринка где-то здесь. Скоро нужно будет снова включать режим. Улыбаться. Говорить "Хайп!". Быть Porsche. Он сделал еще один глубокий вдох. Выдох. Попытался разжать пальцы на руле. Они подчинились с трудом, будто закоченели. Онемение сохранялось. Дрожь затихла, но он знал – она там, под поверхностью. Готовая вернуться. Как и запах пота, замаскированный теперь ароматизатором салона "Свежесть Альп" и едким духом пролитого кофе.
Он подъехал к указанному адресу. Высокие ворота, охрана. Идеальный газон. Мир, где не было места нищим в помятых куртках и нервным тикам. Он заглушил двигатель. В салоне воцарилась внезапная, гнетущая тишина. Тиканье чего-то ненадежного внутри стало вдруг оглушительно громким. Он посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. Они были неподвижны. Но он чувствовал эту дрожь. Где-то глубоко. В самой сердцевине костей. Зияющий парадокс, загнанный в клетку роскошного салона. Он взял телефон. Пора выходить. Пора снова собирать идеальную картинку по кусочкам. Оставив диссонанс запертым в машине, вместе с запахами и немыми свидетельствами камеры.
Он сжал кулаки, ощущая подушечками пальцев влажную прохладу собственных ладоней. Онемение сменилось покалыванием – тысяча игл, возвращающих чувствительность предателям. Дрожь затаилась, но не исчезла; она пульсировала где-то в глубине запястий, тихий сейсмограф тревоги. Салон пах теперь кофе, «Свежестью Альп» и страхом, который не выветрился.
«Быть Porsche», – прошептал он ритуал, глядя в темное зеркало солнцезащитного козырька. Лицо было маской – гладкой, уверенной, чуть усталой в хорошем смысле. Улыбка. Широкая. Зубы. #Success. Он открыл дверь.
Шаг на идеальную брусчатку подъездной аллеи. Звук захлопывающейся двери Porsche – глухой, веский, финальный. Он не оглянулся. Нельзя было оглядываться на клетке роскоши, где остался его зияющий парадокс, его немота, записанная на видео. Гул мотора сменился музыкой и смехом, доносящимся из-за высоких дверей. Он пошел на звук, расправляя плечи, растворяя Марка – того, кто дрожал – в образе Владельца. Владелец не знал страха. Владелец не ронял стаканов. Владелец был цельным. Цельным, как полированный кузов его иконы на колесах. А дрожь? Просто тень. Просто цена скорости. Просто то, что остается за кадром идеальной жизни. Он толкнул тяжелую дверь. Улыбка застыла. Парадокс остался ждать в салоне, приглушенный, но живой. Не парадокс. Суть.
Его подогнал Макс на одном из этих вечеров-фантомов. Бар с панорамой ночных огней, что горели, как разбитые фары в мокром асфальте. «Макс, лови – Андрей. Наш новый локомотив. В прямом смысле». Макс шлепнул его по плечу – глухой, доверительный звук, как по капоту проверенной тачки перед дальним пробегом.
Андрей излучал. Не просто уверенность – плотное, почти осязаемое поле, как тепло от масляного поддона после скоростного заезда. Стоял с кажущейся расслабленностью, но стойка выдавала собранную пружину, готовность к рывку. Рубашка – дорогая ткань, прилипшая к телу без единой складки-пузыря, как вторая кожа. Часы с хронографом – не кричали, но вес чувствовался в воздухе, тяжесть литого диска. Его взгляд… Он не смотрел – сканировал. Камера ночного видения, высвечивающая слабые места. Вот он, пронеслось у меня под ребрами, человек в потоке. Знает свою мощность. Знает дорогу. Горьковатый привкус зависти? Да. Уважение? Пока – да. Он был воплощением глянцевой обложки: карбон, лак, безупречный крой жизни.
