Внезапно его взгляд упал на тыльную сторону левой руки, на которой он сосредоточил салфетку. Под тонкой кожей, у запястья, пульсировала вена. Не просто пульсировала – она дергалась. Синхронно с дрожью в пальцах. Ритмично, навязчиво. Как крошечный моторчик страха или гнева, вживленный под кожу. Он замер, наблюдая за этим непроизвольным движением собственной плоти. Это было гипнотизирующе и отвратительно. Тело жило своей жизнью, игнорируя все его усилия, всю выстроенную крепость статуса и контроля.
Что это? – пронеслось в голове, холодной волной. Нервное? Усталость? Или… что-то серьезное? Мысль о болезни, о каком-то сбое, была настолько чужеродной, настолько несовместимой с образом "владельца Porsche", что вызвала почти физическую тошноту. Горький привкус слюны вернулся. Нет. Не может быть. Просто перенапрягся. Надо отдохнуть. На вечеринке расслаблюсь.
Он швырнул пропитанную кофе салфетку на пассажирское сиденье. Включил зажигание (машина была заглушена во время уборки). Рык двигателя снова заполнил салон. Громче, агрессивнее, чем прежде. Он вдавил педаль газа. Шины с визгом сорвались с места, оставляя на асфальте черные полосы. Он мчался теперь не просто быстро, а с яростью, вкладывая в каждое нажатие на газ всю свою фрустрацию, весь страх, всю злость на предательское тело и на этот мир, который постоянно подсовывал ему помехи в виде пешеходов, пробок и выскальзывающих стаканов.
Огни города мелькали за окном с угрожающей скоростью, превращаясь в сплошные световые копья. Он ловко лавировал, ощущая мощь машины, ее абсолютное послушание сейчас, в этот момент. Скорость была наркотиком, заглушающим тиканье внутри. Он почти не чувствовал руля в онемевших пальцах – только вибрацию двигателя, передающуюся через весь каркас сиденья. Это было почти экстатично. Почти. Если бы не постоянный, назойливый внутренний диалог, прокручивающий кадры сторис: улыбка – крыло – диск – дрожь в углу. И вопрос, как червь: Увидел ли кто-нибудь? Заметил ли Марина? А другие?
Он приближался к повороту на Рублевку. Дорога стала шире, машин меньше. Скорость еще возросла. И тут – снова. Пешеход. На этот раз не на проезжей части, а на тротуаре. Молодой парень в дорогой куртке, с наушниками в ушах. Он шел уверенно, не глядя по сторонам, погруженный в свой мир, в свой, вероятно, не менее успешный телефон. Герой на мгновение поймал его взгляд в боковое зеркало. Уверенный. Спокойный. Без тени внутренней бури. Без дрожи.
И вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, герой резко сбросил газ. Не тормозил, нет. Просто снял ногу с педали. Машина плавно замедлилась. Он ехал теперь чуть быстрее потока, но уже без той агрессивной ярости. Он смотрел на спину парня на тротуаре, удаляющуюся. На ту самую уверенность походки. И внутри, сквозь гул мотора и остатки адреналина, проросло что-то новое. Не злость. Не страх. Зависть? К этой… безмятежности? К этой кажущейся простоте бытия в своей шкуре?
Он потянулся к телефону. Не для того, чтобы смотреть сторис. Он открыл камеру. Не фронтальную. Обычную. Навел на руль. На свои руки. Снял крупным планом. Пальцы, все еще белесые от напряжения. Сухожилия, выступающие под кожей. Ту самую пульсирующую вену на запястье. Он не стал смотреть на получившееся видео. Просто сохранил его в "Избранное". Тайник. Документ. Доказательство диссонанса. Маленький, личный парадокс, спрятанный среди гигабайтов идеальных картинок.
