Девушка, облаченная, как водится, в черно-белое траурное платье, была хороша, несмотря ни на что. Естественная её красота ничуть не пострадала от отсутствия румян на щеках и аромата духов на тонком запястье... Ей вообще ни к чему были подобные ухищрения.
– Взаимно, господин Лэнгли. Хотя, надо признать, вы совсем забросили Лодж: похоже, в отсутствие Фергюса, вас ничто более не манит сюда.
Хэйвуд искренне удивился этим словам, и обрадовался невероятно. Это был первый случай, когда Джемма Фаррел, высказывая упрёк в его адрес, будто облагодетельствовала его.
Неужели скучала?
Он боялся в это поверить.
– Отнюдь, госпожа, – откликнулся он, – я лишь не хотел показаться навязчивым, позволяя вам скорбеть по супругу.
– Значит, вы много тактичнее прочих. – Джемма позвала служанку и велела принести чего-нибудь выпить. Потом указала гостю на стул... – А я, между тем, желала с вами поговорить, – добавила, присаживаясь напротив, и Хэйвуд замер, гадая о теме. – Насчет венецианского зеркала.
Кольнуло разочарованием. Чего он, собственно, ожидал? Эта женщина заплатила две тысячи фунтов, чтобы оставаться одной... «Ну и дурак ты, приятель!»
– Да, конечно, что именно вас интересует?
– Фергюс желал, чтобы я отдала его вам. Вы, наверное, знаете?
– Да, он мне говорил.
Джемма кивнула.
– Когда вы хотите забрать его?
– Э... я пока не думал об этом. В любое время, как скажете!
Джемма снова кивнула, сцепив пальцы в замок. Он видел, что она не решается сказать что-то еще...
– Это всё, о чем вы хотели поговорить? – подтолкнул он ее нерешительность вопросом.
– Да... нет, – выпалила она. И вскочила на ноги. – Я, собственно, думала... – ее большие глаза посмотрели на Хэйвуда в явном волнении, – что сумей вы хоть отчасти разгадать процесс производства венецианских зеркал, то... могли бы... в память о Фергюсе... поделиться этим со мной. То есть, – совсем смутилась она, вдруг повернувшись к гостю спиной, – поддержать нашу мануфактуру этим открытием...
Так вот что, на самом деле, волнует её: мануфактура. Хэйвуд тоже поднялся и, глядя на тонкие завитки рыжих волос у основания шеи, приблизился, зачарованный, и протянул к девушке руку...
9. Глава 9
Получив деньги от Невила и оплатив ими свободу от посягательств всяких там Каннингемов и Барлоу, Джемма мучительно соображала, как вернуть графу долг. И сделать это как можно скорее... В голову приходило одно: возродить принадлежащую ей теперь мануфактуру. Но между словами и действием лежала огромная пропасть, и перешагнуть ее было возможно только ценой определенного чуда – например, с помощью венецианского зеркала, которое муж велел отдать Хэйвуду.
Отдать – и лишиться всякой надежды на это самое чудо.
Вдруг Хэйвуд, работая с её мужем, уже имеет какие-то важные наработки, о которых ей неизвестно...
Зато ей известно, как действует на мужчин её красота. В конце концов, стоило этим воспользоваться и, смягчившись по отношению к молодому мужчине, выведать, чем он мог бы помочь ей. Почему бы и нет?
Джемма замучилась ждать, не желая сама посылать к нему со слугой, и вот Хэйвуд Лэнгли явился. Наконец-то! И Джемма неожиданно разволновалась при виде него, и стало стыдно за решение им воспользоваться...
– Взаимно, господин Лэнгли, – откликнулась она на приветствие. – Хотя, надо признать, вы совсем забросили Лодж: похоже, в отсутствие Фергюса вас ничто более не манит сюда.
