Вольные маги - страница 48

Ируна, совершенно в ярости от такого балагана, принялась поносить его последними словами. Да так образно, что я даже заслушалась. Но и она могла читать мысли, поэтому из общих фраз её ругательства становились всё более точными и конкретными, но ни на миг не иссякали:

– Глупый мальчишка! – кричала она. – Да кто ж тебя надоумил такие вещи простой бабе давать?! Не видишь, что ли, что она даж чё творит, сама не понимает?! Вон – в трубу полезла, дура! Да чему вы там в своих университетах учитесь, что все на голову перекошенные?! Как ты вообще додумался до такого?! Да вас после окончания сразу в башни запирать надо, чтоб не натворили чего! Все учёные, да хуже детей сельских! Неужто вам учителя не говорили, что нельзя с такими вещами играть?! Да ты что, не знаешь, что ли, чем дело кончиться может?! Задерут собаки невесту твою, и поминай как звали! А не задерут, так прознают народичи, что у вас такая игрушка есть, да прикопают твою девку в канаве! Ты что ж, не знаешь, как бывает? Сколько таких дураков уж было! Амулетами похваляются, а потом удивляются, что на дороге сидят оборваны да ощипаны! Дай боги, если живые! А ведь тогда ваши игрушки уже не для забав да смеху будут использовать! Ты понимаешь, какое оружие можешь разбойникам на блюдечке принести?!

Она прервала робкое возражение Эстэриола решительным жестом:

– И что, что он на неё настроен?! А перенастроить-то легче, чем самому заново делать! Всего делов для колдуна среднего уровня, часик повозится – и готово! А ты-то, олух сказочный, ты-то неужель от своей невесты избавиться таким образом решил?! Неужто так надоела, что ты под такую угрозу её ставишь?! Или вы там в своём Светоче вообще ничему, кроме фокусов, не учитесь?!

Ируна, более не размениваясь на нравоучения, залепила ему звонкую затрещину, а затем и мне, пришибленно наблюдающей за процессом воспитания.

– Камушек я ваш забираю, и нечего мне тут! – погрозила она кулаком опять хотевшему что-то возразить Эстэриолу. – Пусть полежит да подождёт, пока поумнеете. Ничего с ним не случится, зато впредь знать будете, чего делать можно, а чего нельзя!

Ну да, вот и вернули нас в реальность. А то уже начали привыкать чувствовать себя взрослыми и самостоятельными! Стояли и молчали, как нашкодившие дети, даже глаза поднять боялись, а на лицо краснота так и лезет. В конце концов Зурб не выдержал – засмеялся густым басом и обнял меня вновь.

– Бар-р-р-рдак устроили! – Ируна швырнула тряпку на стол, но в голосе злости не было, скорее смех. – Сходи уж, дружок, за водой, – сказала она Зурбу. – А ты, – ведьма ткнула пальцем в грудь вздрогнувшему Эстэриолу, – дрова иди коли! А чтобы подумать время было – магией не лезь. Сам давай! И хитрить даже не думай, я всю деревню чую! Заодно нагрузка тоже, а то тощий, что вобла сушёная, одни мозги мускулистые да не в ту сторону!

Я не решилась поднять глаза, только понурое шарканье услышала и тихий вздох за аккуратно прикрываемой дверью.

Деревня, в которую нас занесло, звалась Пыренькой. Название ласковое, а вот история оказалась мрачноватой. Мы вместе с Ируной взялись за ужин и между делом говорили:

– Я сама не помню, да ту историю у нас каждый знает, – ведьма замешивала быстрое тесто и рассказывала: – Когда деревню только строили, тут несколько семей жило. И была одна: муж с женою. Детей у них не было – молодые оба, только поженились. Радовались, дом вместе строили. Мужа звали Кварич, а жену его – Пыря. Но он её ласково звал Пыренькой. Хорошая семья была, дружная, да больно Кварич горяч был. Как что не по его, так сразу в крики. Пыреньку-то не обижал, да та всё равно слова ему поперёк сказать не решалась. Добрая была, отзывчивая, всем помочь пыталась, никогда слова доброго ни для кого не жалела, последний кусок отдать была готова.