– Теперь твоя очередь, – сказала Катя, отодвигаясь. – Введи следующий заказ. От Дмитрия. Часы. Ремонт механизма. Он взял 150р. Расходы? Новые пружинки он ставил? Свои? Значит, расходов нет, только его время. Пока не учитываем.
Таня осторожно тронула тачпад. Курсор прыгнул на экране. Она тыкала пальцем в клавиши, медленно набирая: «03.11. Дмитрий (часы). Реставрация механизма. 150». Потом искала глазами столбец «Расходы». Опустилась ниже. Ввела «0». Потом вспомнила про формулу. Начала искать ячейку для прибыли. Запуталась. Снова. Катя мягко поправила ее руку, показала куда тыкать. Таня набрала "=D3-E3». Нажала Enter. Появилась цифра «150».
– Видишь? – улыбнулась Катя. – Получилось!
Это была крошечная победа. Над страхом. Над незнанием. Над собственной неуклюжестью в цифровом мире. Но для Тани это был шаг космонавта. Она ввела данные сама. Увидела цифру прибыли. Конкретную. От конкретной работы. Это было не абстрактное «заработали». Это было измеримо. 150 рублей. От Дмитрия. За его ювелирный труд. Вложенный в старые часы.
Процесс шел медленно. Мучительно медленно. Каждый новый заказ требовал концентрации. Таня листала тетрадь, искала дату, имя, услугу, сумму. Потом искала соответствующие ячейки на экране. Путалась в строках. Забывала формулу. Катя сидела рядом, терпеливо поправляя, объясняя по сотому разу, что такое «относительная ссылка» и почему лучше копировать формулу вниз, а не вводить заново. Сергей ворчал на своем углу: «Цифры, цифры… Лучше бы гайку закрутил!» Дмитрий наблюдал молча, его старые глаза светились пониманием. Лидия вязала и подбадривала: «Ничего, Танюш, научишься! Ты же иголку вдеваешь с закрытыми глазами!»
Но постепенно, день за днем, прогресс стал заметен. Таблица росла. Таня научилась быстро находить нужные ячейки. Запомнила формулу прибыли. Начала заносить не только доходы, но и все расходы: купленные нитки, иглы, лампочку для Дмитрия, уголь (огромная сумма, резавшая прибыль в ноль), даже символическую плату Кате за «консультацию по цифрам» (50 рублей, которые та отдавала обратно на уголь). Картина прояснялась. Стала жесткой. Неприглядной.
Они работали. Много. Но их «прибыль» после вычета всех расходов была мизерной. Иногда – отрицательной. Особенно после покупки угля. Таня показала Кате.
– Смотри. За неделю мы заработали, скажем, 1200 рублей. Потратили: уголь – 500, нитки – 200, иглы – 50, лампочка – 100. Итого расходы – 850. Прибыль – 350. Но это без учета нашей работы! Без амортизации инструментов! Без… – она растерялась.
– Это валовая прибыль, – объяснила Катя. – Грубая. Чтобы понять, сколько реально можно потратить на жизнь или на погашение долга, надо вычесть еще и «зарплату» вам. Хотя бы минимальную. Но пока… – она посмотрела на цифры, – пока 350 рублей на четверых – это 87.5 рубля на человека за неделю. Меньше прожиточного минимума в час.
Цифры были безжалостны. Они подтверждали то, что Таня чувствовала интуитивно: они выживали. Не жили. Крутились как белки в колесе, чтобы оплатить уголь, нитки и проценты Бородачу. Их мастерство, их «душа», вшитая в работу, стоила гроши в этом жестоком экономическом раскладе. Они были не бизнесом. Они были социальным проектом по самовыживанию. И это нужно было менять.
– Цены, – сказала Таня тихо, глядя на экран. – Надо пересматривать цены. – Она вспомнила историю с мужчиной и его сумкой. Его возмущение их «неразумной» ценой. Но теперь она смотрела не глазами мастера, обиженного за свой труд, а глазами… бухгалтера. Микро-бухгалтера. – Мы брали мало. Из жалости. Потому что знали, что у людей нет денег. Но теперь… теперь мы видим, что и у нас их нет. Что мы работаем в ноль. А то и в минус.
