Я
искренне люблю Тараса всем сердцем, каждой фиброй души. Я прикипела к малышу,
как только впервые взяла его на руки. Чувство безоговорочного обожания к маленькому
свертку пронзило меня мгновенно, словно вспышка молнии. И с тех самых пор я в плену
родительской привязанности.
Я
принимала неукоснительное участие в воспитании мальчика со дня знакомства с ним,
поэтому имею право называться его мамой. Пусть не родные по крови, но мы одно
целое. Мы семья. Правда, наша ячейка общества трещит по швам.
Я и Давид на грани развода. Вернее он об этом не
догадывается, не сомневаясь, будто наш брак совершенен, что и продолжает упорно
иллюстрировать окружающим, ну а я просто себя накручиваю. К тому же расставание сопряжено неминуемой
разлукой с Тарасом. Давид авторитарный и очень упрямый человек. Он ни за что не
позволит мне видеться с ребенком после расторжения брака. Если, конечно, вообще
отпустит меня…
В
последнее время не проходит и дня, чтобы я просыпалась без сожалений о том, как
после долгих месяцев красивых ухаживаний сказала Давиду «да» и отправилась с
ним под венец. Угодила в капкан неисправимого собственника, питающего страсть к
контролированию каждого моего шага.
Мы
познакомились в Марокко. Давид на тот момент был деловым компаньоном Аркадия
Валерьевича. По сравнению со стихийным, непредсказуемым и взрывным Антоном, Гаспаров
излучал титаническое спокойствие и уверенность во всем, что бы ни предпринимал
или говорил. Мужчина-скала, дарующий ощущение безопасности и комфорта. Его слова
никогда не шли вразрез с поступками, и это подкупало, очаровывало. К тому же
Давид отнюдь не дурен собой. Не настолько, конечно, чтобы составлять
конкуренцию Антону, и все же…
Жаль,
что при знакомстве люди не способны видеть друг друга такими, какие они есть на
самом деле. Без прикрас. Изъяны человеческих натур, притаившись, показываются
из тени, когда меньше всего ожидаешь с ними столкнуться.
ТАША
Семь лет назад
—
Девочки, вы дома? — за звуком захлопывающейся двери раздается радостный голос
Аркадия Валерьевича с первого этажа арендованной целиком риады. — А-у-у!
Мы
с мамой вопросительно переглядываемся.
—
Мы наверху, милый! — крикнув в ответ, она тянется к пульту и ставит мюзикл
«Мулен Руж» на паузу. Пересматривали сие произведение, наверное, миллион раз,
если не больше, но вечности не хватит, чтобы налюбоваться поющим, молодым и
очаровательным Юэном Макгрегором.
Мама
убирает с колен декоративную плетеную подушку, расправляет полы джеллабы из
парчи с узорами пейсли и грациозно шествует в коридор. Я восхищенно смотрю ей
вслед, заворожившись мерцанием струящегося каскада локонов медового оттенка по
спине. Восточный колорит маме очень к лицу. Возможно, в прошлой жизни она была
марокканской царицей?
—
Что такое? — через распахнутые двери с орнаментной резьбой, выкрашенные в
ярко-синий, вижу, как она опирается о перила балкона, растянувшегося по всему
внутреннему периметру традиционного строения.
Не
выдержав, подбегаю на носочках к ней и крепко-крепко обнимаю со спины.
—
Собирайтесь, мы едем в ресторан, — бодро провозглашает отчим, затесавшись среди
пышного сада во внутреннем дворике риады, украшенном фонтаном, апельсиновыми и
лимонными деревьями и полностью декорированном зеллиджем. Аркадий Валерьевич
тоже попробовал сменить стиль и зарекся не выуживать из шкафа футболки и
рубашки до конца поездки. Простой национальный хлопковый кафтан, между прочим,
сидит на нем отменно. — Я забронировал столик.
