В знак признательности лошади как бы случайно теплыми губами касались лица Василия. В такие моменты молодой конюх забывал о своем уродстве и был счастлив. Потом, до темна, животные паслись на лугу, а Василий заготавливал траву впрок.
Госпиталь, где работала Оля, был передислоцирован ближе к передовой, а она осталась в поселке Ямм вместе с мужем. Забот с ним было много: массаж ног, чтобы освободиться от хромоты; массаж спины, чтобы ее расправить; речевые упражнения, чтобы преодолеть гнусавость. Василий стеснялся, но Ольга была неумолимо настойчива, – Не одним днем живем, – успокаивала она мужа. Утром, отправив его на работу, мыла конурку, перетряхивала белье, закладывала стирку и шла на рынок или в кооперативный магазин, в надежде купить банку, другую тушенки. Вся зарплата и пенсия Василия была строго распределена по дням, за вычетом платы свояченице за койко-место.
Два раза в неделю она готовила мужу кусок мяса.
А чтобы кусок стал больше, чем есть на самом деле, била его скалкой, расщепляя волокна. После обвалки в повале, кидала на сковородку и ставила маленькую кастрюльку с пятью мелкими картофелинами: – три для Васятки, две – себе. Кусочка мяса на двоих – не хватало.
– Да и не надо мне. Я сильная и здоровая, – рассуждала Оля. Маленькую печку, она топила один раз в день, рассчитывая время так, чтобы мужу всегда было тепло и уютно. Чтобы он смог согреть больные ноги, а в доме была теплая вода. Определившись с обедом, Оля сразу начинала готовить на вечер суп из картофеля, перловой крупы и трав.
Когда содержимое кастрюлек начинало издавать приятный аромат, она выносила из коридора деревянный муляж ноги и садилась на маленькую скамеечку у входной двери.
Обувала муляж по сезону и надобности: валенок, ботинок, детский сандалик… Натирала для прочности дратву воском. Брала две коротких мягких «иглы», изготовленные из тонкой проволоки. Вдевала в ушко игл прочную нить, клала рядом шило, ножницы, куски старой кожи, воск, молоток и, зажав между колен муляж, приступала к починке обуви.
Оля ловко прокалывала шилом заплаты, и с помощью игл вводила дратву во внутрь башмака. Подтягивала дратву с обеих сторон руками, перехлестывала нити и двигалась дальше. Во время работы ее рот всегда был чем-то занят. То между губами ждала своей очереди вощеная нитка, то торчало шило. И при этом, она еще умудрялась улыбаться и вести разговор, если рядом кто-то присутствовал.
Обувь в ремонт Оли приносили со всего поселка. Если ее не было дома, просто оставляли у порожка. Сапожником она была безотказным. Денег от своей работы не видела, но пол литра молока на кашу Васятке, пару яиц, ягоды, грибы, за починенную обувку, благодарные люди приносили.
– Васятошный.., – с улыбкой встречала она в обеденные часы мужа. – Снимай рубашку, я помою тебе спинку, – и тащила на улицу ведро с теплой водой и свежую рубашку. Василий стеснительно улыбался и шел за женой. Чистый, с излучающими желто-зеленый цвет зрачками, он присаживался за маленький столик с большой сковородкой, на которой шипел кусочек свинины и три картофелины. Оля облизывала краешком языка губы и не сводила с мужа влюбленных глаз.
Однажды она обеспокоилась долгим отсутствием мужа и пошла на реку узнать, почему он задерживается. Василия увидела сразу. Он стоял между двух лошадей, как мальчишка, положив им руки на шею, крепко прижимался к крупу и «мычал» ласковые слова.
