Глава 6: Ярмарочное Безумие, или Как Отличить Скомороха от Беса.
Часть 1: Прибытие на ярмарку – царство соблазнов и "нечисти".
После «укрепления союза» и столь же «мудрого» совета подкрепиться, наши герои, ведомые Богдановой идеей о том, что «зло часто таится под личиной праздности и мирской суеты», а также филиной практичной мыслью, что «где много народу, там и пожрать можно сытнее, да и стянуть чего полегче», направили свои стопы (или, точнее, Богдан направил, а Филя просто поплелся следом, предвкушая поживу) в сторону ближайшего уездного города Грязицы, где как раз шумела, гремела и благоухала всеми ароматами мира сего осенняя ярмарка.
Уже на подходе к Грязицам их окутал густой, многослойный шум, похожий на гудение разъяренного пчелиного улья, только вместо пчел были тысячи человеческих голосов, лошадиное ржание, скрип телег, зазывные крики торговцев, визгливая музыка самодельных дудок и балалаек, да еще бог весть какие звуки, сливавшиеся в один оглушительный ярмарочный гул. А запахи! О, это была целая симфония ароматов, способная сбить с толку даже самого искушенного парфюмера (если бы таковые водились в Грязицах). Здесь и дразнящий запах жареного на открытом огне мяса и рыбы, и терпкий дух дегтя от смазанных колес, и острый, до рези в глазах, аромат свежего конского навоза, щедро устилавшего торговую площадь, и сладковато-приторный дух дешевых духов, которыми обильно поливали себя румяные купчихи, и кислый душок пролитого пива, и еще тысячи неуловимых, но характерных для всякого скопления народа и товаров запахов.
Сама ярмарочная площадь представляла собой кипящий котел человеческих страстей, желаний и коммерческих интересов. Тут были и длинные ряды лотков, ломившихся от товаров: яркие платки и шали, глиняная посуда всех форм и размеров, сапоги и лапти, топоры и косы, мед в бочонках, рыба вяленая и соленая, горы овощей и фруктов, румяные калачи и пряники, и даже заморские диковинки вроде стеклянных бус или зеркал в медной оправе. Толпы народу сновали туда-сюда, как муравьи в потревоженном муравейнике: степенные купцы в добротных кафтанах, бойкие торговки в цветастых сарафанах, хмурые крестьяне, приехавшие продать излишки урожая, праздные зеваки, нищие, выпрашивающие подаяние, дети, носящиеся под ногами и клянчащие сладости.
Увидев все это ярмарочное безумие, Богдан застыл на месте, как громом пораженный. Его чугунок-шелом съехал на затылок, обнажая лоб, на котором выступила испарина (не то от жары, не то от праведного ужаса). Самовар-броня тяжело давил на грудь, а Громобой-коса, казалось, сама собой задрожала от негодования. Для него это было не просто скопление людей и товаров. Это было…
– Капище! – выдохнул он, и Филя, шедший рядом и уже прикидывавший, где тут можно поживиться горячим пирожком, едва не споткнулся. – Капище вселенского разврата и поклонения золотому тельцу! Смотри, Филя, смотри!
И он начал указывать своим «мечом» на самые, по его мнению, вопиющие проявления «зла»:
– Вон, купцы эти, в кафтанах своих цветастых, аки павлины заморские! Се не купцы вовсе, а колдуны темные, что морочат люд православный побрякушками своими да зельями приворотными! И шепчутся меж собой на языке неведомом, злоумышляя против устоев наших древних! (Купцы на самом деле просто обсуждали цены на пеньку и спорили, у кого дешевле).
Его взгляд упал на скоморохов с ряженым медведем, выплясывающих под визгливую дудку и собирающих вокруг себя толпу хохочущих зевак.
