Филя, увидев это «живописное» место, только скривился.
– Тьфу, какая гадость, – пробормотал он себе под нос. – Только бы этот чудак не решил тут искупаться или, чего доброго, «знамение» какое-нибудь узреть. Комары тут, поди, злее, чем в той корчме тараканы.
Но его опасения, как это часто бывало, оказались пророческими. Богдан, узрев эту мутную, вонючую лужу (или пруд), замер, как гончая, учуявшая дичь. Его глаза загорелись тем самым, знакомым Филе, фанатичным огнем. Чугунок-шелом снова съехал набок, а рука сама собой потянулась к Громобою-косе.
– Вот оно! – торжественно, почти шепотом, но так, чтобы Филя непременно услышал, произнес Богдан, указывая на «водоем» своим импровизированным мечом. – Филя! Чуешь? Чуешь этот смрад нечистый, что доносится от вод сих стоячих? Это не просто вода испорченная, нет! Се логово его! Логово Водяного, что души христианские невинные мутит, да в омут свой бездонный затягивает!
Он с пафосом втянул носом тяжелый болотный воздух и даже слегка пошатнулся, то ли от избытка чувств, то ли от самого запаха.
– Смотри! И тина эта зеленая – то не трава вовсе, а волосы его русалочьи, которыми он путников доверчивых опутывает! А лягушки эти, что квакают так истошно – то не лягушки, а слуги его верные, что славят хозяина своего темного да жертв ему новых зазывают!
Филя посмотрел на лужу, потом на Богдана, потом снова на лужу.
– По мне, так просто грязь, тина да комары, – скептически хмыкнул он, отмахиваясь от особо назойливой мошки. – И воняет тут так, что и Водяной, если он тут и есть, давно бы отсюда сбежал куда почище. Да и какие души христианские в этой луже утонуть могут? Тут и воробью по колено будет. Но тебе, конечно, виднее, герой. Ты у нас специалист по всякой нечисти. Может, и этого Водяного одолеешь, как того Змея… аль стог сена.
Но Богдан уже не слушал его. Он был поглощен созерцанием «логова Водяного» и уже строил в своей голове планы «великой битвы» с этим новым «исчадием ада». Он даже представил себе, как этот Водяной выглядит – склизкий, зеленый, с рыбьим хвостом и перепончатыми лапами, и как он сейчас, затаившись на дне этой мутной лужи, злорадно потирает свои когтистые руки в предвкушении новой жертвы.
– Не бойся, Филя! – грозно произнес Богдан, поправляя свой самовар-броню. – Я не дам ему надругаться над душами невинными! Я вызову его на бой честный! И очищу воды сии от его присутствия скверного! А ты… ты будешь свидетелем моего очередного подвига! И запишешь все в свою летопись, дабы потомки знали!
Филя только вздохнул. Кажется, ему снова предстояло стать свидетелем весьма сомнительного «подвига». И очень хотелось надеяться, что хотя бы в этот раз ему не придется вытаскивать своего «героя» из какой-нибудь особо глубокой и грязной лужи. Или, что еще хуже, отбивать его от разъяренных лягушек. Ведь кто знает, на что способна нечисть, даже если она размером с кулак и питается исключительно комарами.
Часть 2: Подготовка к "сражению".
Опознав в грязной луже (или заросшем пруду) «логово Водяного», Богдан немедленно приступил к подготовке «великой битвы». Первым делом он решил избавиться от своих «доспехов». Не потому, что они были тяжелы или неудобны (хотя это было именно так), а из стратегических соображений.
– Негоже воину света в тяжелых латах в воду лезть! – важно изрек он, снимая с себя самовар-нагрудник и откладывая его на ближайший сухой (относительно) клочок земли. – Ибо Водяной хитер и коварен, может утянуть на дно самое глубокое, где и сам Перун не сыщет! А без доспехов я буду легок и стремителен, аки выдра речная, и увернусь от его сетей тиновых!
