То же самое произошло и с чугунком-шеломом, и со щитом из бочечной крышки. Все это «героическое» снаряжение было аккуратно (насколько это было возможно для Богдана) сложено на берегу, под бдительным (и весьма скептическим) взглядом Фили. Остался Богдан в своей многострадальной хламиде и штанах, которые уже не боялись ни грязи, ни воды, ибо видели и то, и другое в избытке.
Затем он взял в руки свой Громобой-косу, который теперь, без громоздких «доспехов», казался еще более нелепым и непропорциональным. Богдан покрутил его в руках, изображая грозного воителя, и произнес:
– Вот им-то, мечом моим верным, я и поражу Водяного в самое его… э-э-э… водяное сердце! Аль жабры ему отсеку, чтоб не мутил воду чистую!
Следующим этапом подготовки стало чтение «заклинания против водных духов». Богдан достал из-за пазухи какой-то ветхий, изрядно потрепанный листок бумаги (кажется, это была вырванная страница из старого рыболовного альманаха, который он нашел на чердаке и «дешифровал» по-своему) и, приняв торжественную позу, начал нараспев читать:
– «Дабы дух водный, зловредный и тиноносный, не приблизился к тебе, о ловец (тут Богдан поправился)… то есть, о воин света! Возьми удило (меч-кладенец!) крепкое, наживку (дух праведный!) насади знатную, и забрось (удар нанеси!) подальше от берега топкого! И как только дух тот (Водяной!) клюнет (нападет!), подсекай (руби!) его немедля, да тащи (изгоняй!) на берег без промедления! А ежели сорвется (увернется!), то не тужи, а снова забрасывай (атакуй!), пока не поймаешь (не победишь)! И да поможет тебе… э-э-э… удача рыбацкая (сила богатырская)! Аминь… тьфу, то есть, гой еси!»
Филя, слушавший это «заклинание», едва сдерживал смех. Инструкция по ловле карася, прочитанная с таким пафосом и переделанная под «битву с Водяным», звучала невероятно комично. Но Богдан был абсолютно серьезен. Он свято верил в силу этих «древних слов».
Закончив с «заклинаниями», Богдан обернулся к Филе, который как раз достал из своей котомки краюху хлеба, предусмотрительно припасенную от ужина (или «одолженную» у Богдана, пока тот был занят своими «прозрениями»).
– Ну что, Филя, верный мой спутник! – бодро спросил Богдан. – Готов ли ты поддержать меня в этой славной битве? Ты зайдешь с фланга, дабы Водяной не смог уйти от моего меча праведного! Вместе мы его одолеем, аки двухголового орла… аль кого там еще вдвоем одолевали…
Филя, откусывая кусок хлеба и запивая его водой из своей фляжки (набранной, к счастью, не из этой лужи), посмотрел на Богдана, потом на мутную, вонючую воду, кишащую комарами и лягушками, и благоразумно решил, что «поддержка с фланга» в данном случае будет заключаться в его полном невмешательстве и нахождении на максимально безопасном расстоянии.
– Ты это, рыцарь, не беспокойся, – сказал он, поспешно дожевывая хлеб. – Я тут, на бережку, тылы твои прикрывать буду. Чтобы, значит, никакой другой Водяной, или там, Леший какой, сзади на тебя не напал. А то мало ли их тут, в этой глуши. А ты уж сам, с главным-то, разбирайся. Ты у нас на это дело мастер, я видел. И помощник, он на то и помощник, чтобы доспехи хозяйские стеречь (Филя кивнул на кучу ржавого железа, сваленную Богданом), да о победах его потомкам рассказывать. А в воду лезть – это не по моей части. У меня, знаешь ли, от сырости насморк бывает. И ревматизм.
Богдан, хоть и был немного разочарован отсутствием у Фили желания лично поучаствовать в «сражении» с водной нечистью, все же нашел и этому «мудрое» объяснение.
