– Истинно! – кивнул он. – Каждый должен быть на своем месте! Ты, Филя, будешь нашим тыловым оплотом и неусыпным стражем! А я… я отправлюсь в самое сердце… э-э-э… водной стихии, дабы сразить врага!
С этими словами он еще раз грозно помахал своей косой, едва не зацепив ею Филю (который предусмотрительно отскочил еще на пару шагов), и решительно повернулся лицом к «логову Водяного». Филя же, вздохнув, уселся поудобнее на травку (подальше от самой воды), достал остатки своего вяленого леща и приготовился наблюдать за очередным представлением. По крайней мере, скучно с этим Богданом точно не было. Да и комары, кажется, больше предпочитали свежую кровь «героя», чем его, такого прокопченного и проспиртованного.
Часть 3: Героическая (и грязная) битва.
Слова сказаны, заклинания прочитаны (хоть и с ошибками), тылы надежно «прикрыты» Филей, который с аппетитом уплетал вяленого леща, устроившись на сухом пригорке. Настало время для решительных действий. Богдан, сделав глубокий вдох (отчего в нос ему тут же ударил густой аромат тины и болотной гнили, который он, несомненно, счел «дыханием Водяного»), воздел свой Громобой-косу к небу и издал боевой клич. На этот раз он был особенно зычен и нелеп:
– За Русь Святую, против тины болотной! За души невинные, против жаб квакающих! Изыди, Водяной, на бой честный, аль погибни в водах своих смрадных! Ур-ра-а-а-а!.. э-э-э… гой!
С последним «гой» (или что там у него получилось), Богдан, зажмурив глаза для пущей храбрости (или чтобы не видеть, во что он сейчас влезет), с разбегу прыгнул… или, скорее, неуклюже плюхнулся в мутную, застоявшуюся воду лужи (или вошел по колено в тинистый пруд, если он был поглубже).
Поднялась туча грязных брызг, которые щедро оросили не только самого Богдана, но и ближайшие кусты камыша. Лягушки, до этого момента самозабвенно квакавшие свой концерт, на мгновение ошарашенно замолкли, а потом с удвоенной силой заголосили, приняв это вторжение за нечто из ряда вон выходящее – возможно, за пришествие гигантского аиста или очень голодной щуки.
Богдан, оказавшись по пояс (или по колено, в зависимости от глубины «логова») в холодной, склизкой воде, сначала немного опешил. Дно оказалось вязким и засасывающим, а тина обвивала его ноги, как живые, холодные змеи. Но отступать было поздно. «Водяной», по его мнению, уже был предупрежден и наверняка готовился к атаке из своих «глубинных чертогов».
– Получай, нечисть водяная! – заорал Богдан и начал яростно махать своей косой, разгоняя мутную воду, тину, водоросли, головастиков и все, что попадалось ему под руку (или под лезвие).
Он рубил направо и налево, создавая вокруг себя настоящее водяное безумие. Брызги летели во все стороны, смешиваясь с комьями грязи и тины. Он тыкал своей косой в заросли камыша, надеясь «выкурить» оттуда затаившегося Водяного. Он пытался «рассечь» толщу воды, чтобы «добраться до самого его сердца». Время от времени он спотыкался о коряги, скрытые под водой, падал, барахтался, поднимая еще больше мути, но тут же снова вставал, полный несокрушимой решимости.
– Не уйти тебе от меча моего карающего, о владыка болот! – пыхтел он, отплевываясь от тины и пытаясь удержать равновесие. – Я изведу тебя, как моль из сундука, как таракана из-за печки!
Головастики, потревоженные этим неожиданным вторжением в их спокойную жизнь, в панике метались по луже. Лягушки, решив, что этот странный двуногий представляет для них серьезную угрозу, с громким кваканьем прыгали кто куда – одни на берег, другие – еще глубже в тину. Богдан воспринимал это как «бегство мелких приспешников Водяного, устрашившихся его богатырской мощи».
