Заправив за ухо воображаемую прядь, она глубоко вздохнула и, окинув класс беглым взглядом, впервые посмотрела на меня. Так колко, так холодно, словно в бездну.
Дурацкий карандаш выпал из рук. Отлетев от края парты, закатился за стул. Добрынин что-то говорил, говорил, говорил, а я тонул в глазах новенькой, как в Северном Ледовитом океане, и впервые не искал спасения.
4. Глава 3. Мой маяк
Ася.
Радость — весьма эфемерное понятие. Мимолетное. Хрупкое. Изменчивое. Еще недавно мне казалось, что ей не будет предела, а теперь она так легко уступила место страху.
Я снова боялась. Последние дни только и делала, что сомневалась. В себе. В верности принятого решения. Кусала губы. Горстями пила успокоительное. Все больше отсиживалась в своей комнате — не хотела, чтобы еще и родители начали во мне сомневаться. Мама и без того не находила себе места, а отец успел разработать для меня обновленный список из бесконечных «нельзя». Можно было подумать, старого не хватало. Впрочем, папе так было спокойнее, а мне, по большому счету, все равно.
Чтобы лишний раз не накручивать себя, я читала. Много. Без разбора. В ход шло все — от классики и школьной программы до современных детективов и книг про вампиров. Последним, к слову, я немного завидовала. Нет, пить человеческую кровь меня ни капли не тянуло, а вот как они, навеки проклятые и бессердечные, умудрялись жить, не терпелось узнать.
День Х наступил слишком быстро. Так бывает порой: думаешь, что в запасе у тебя еще вагон времени, а по факту уже опаздываешь. Вот и я проспала. Всего на пятнадцать минут, но их хватило, чтобы утро не задалось.
У мамы подгорел омлет, я вдруг усомнилась в выбранном с вечера гардеробе, а папа и вовсе остался без кофе: снег всю ночь сыпал как из ведра, и теперь, чтобы выехать из Речного, отцу пришлось вспомнить, что такое лопата.
В областной центр мы перебрались еще в ноябре. Правда, жили теперь не в пятиэтажке, как раньше, а в небольшом частном доме в нескольких километрах от города. Мама была в восторге от Речного: своя территория, охрана, озеро неподалеку, опять же воздух чистый и тишина. Отец, хоть и сетовал порой на пробки возле моста, тоже был рад переезду: он давно уже мечтал перенести свой бизнес в город покрупнее, да и за меня теперь чуть меньше волновался.
У Речного был только один весомый недостаток — дороги здесь чистили нерегулярно. Трактор приезжал по заявкам от жильцов, а поскольку зимой бо́льшая часть коттеджей пустовала, то и вспоминали о вызове спецтехники далеко не всегда, либо в самый последний момент. Раньше меня это особо не волновало — спешить было некуда, да и на улицу я выбиралась нечасто. Не любила зиму. Холод всегда вгонял меня в уныние. Но сегодня я опаздывала в школу. Точнее, уже опоздала.
Стрелка часов, казалось, гнала галопом, а я все никак не могла отойти от окна. Наблюдала за отцом. Проклинала метель. И снова кусала губы. Дурацкая привычка! Но когда волнуешься, контролировать себя бывает непросто.
До школы мы ехали молча. Папа ненавидел опаздывать, а потому, всецело сосредоточившись на дороге, выжимал газ на полную. Да и мне не хотелось говорить. Все отцовские наставления я давно выучила наизусть и досрочно знала ответы на любой из моих вопросов. Отвернувшись, я смотрела, как проносится за окном заснеженный лес, и пыталась представить, что ждет меня в мой первый учебный день.
