— Знакомьтесь, 11 «А», ваша новая одноклассница, Ася Снегирева!
Чужие лица, застывшие улыбки, чей-то шепот — волна постороннего внимания розгами прошлась по оголенным нервам. На меня смотрели, меня изучали — да, что там! — насквозь просвечивали любопытными взглядами. Я знала, на что шла, но явно переоценила свои силы: в ушах зашумело, мир покачнулся, лица будущих одноклассников слились в одно серое размытое пятно. Еще немного, и я рисковала овощем свалиться под ноги классной…
Я пыталась дышать — тщетно! Старалась сосредоточиться на басовитом голосе Владимира Геннадьевича — бесполезно! Я цеплялась за лямку рюкзака, словно тот способен был удержать меня на ногах. Раскачиваясь на пятках, до крови кусала губы, но сознание по-прежнему погружалось в темноту.
И вдруг среди всего этого хаоса мне почудился свет. Яркий, как солнце в ясный полдень. Теплый, как бабушкина шаль. Он как маяк в ночи рыжеватым мерцанием указывал дорогу и, сам того не ведая, придавал мне сил.
Секунда, вторая, третья… Я снова могла дышать. Мир вокруг постепенно обретал привычные очертания, а слова директора — смысл. Но в эпицентре внимания по-прежнему оставался он — мой спасительный маяк: рыжий, как лисенок, и лохматый, будто спросонья, парень с улыбчивым изумрудным взглядом и миллионом веснушек на вздернутом носу.
Забавный. Он смотрел на меня в упор. А мне вдруг захотелось ему улыбнуться. Странное желание. В корне неправильное. Глупое. И настолько сильное, что я заставила себя зажмуриться, лишь бы не повиноваться ему. Только дурак не знает, что улыбка — первый шаг к дружбе. Для меня же любая привязанность была под запретом, как сахар для диабетика.
Меня спас звонок. Адской трелью он насквозь пронзил кабинет, а заодно и мысли мои непутевые очистил от всего лишнего. Улыбаться парням — против правил. Пункт номер семь в моем «черном списке» еще никто не отменял! Облизнув губы, я расправила плечи и распахнула глаза. Если я хотела сохранить свое сердце, то просто обязана была заморозить душу.
— Так, куда это вы все засобирались? — ничуть не тише звонка пробасил Владимир Геннадьевич. — Я разве сказал, что урок окончен?
— Уроки уроками, — вальяжно развалившись на стуле, как в кресле директора, возразил темноволосый парень с лицом ангела и взглядом самого́ черта. — А обед по расписанию. Да вы, Владимир Геннадьевич, не переживайте, — он просканировал меня нахальным взором, от которого по коже пробежали мурашки. — Мы всё поняли: новенькую будем любить и лелеять, все ей покажем, все расскажем. А теперь можно в столовую?
— Леший дело говорит, Владимир Геннадьевич, — жалобно простонал за моей спиной очередной одноклассник. Невысокий, коренастый, он что-то писал на доске, в тот момент когда мы зашли в класс, а теперь, спрятав руки за спиной, неловко топтался на месте. — Ща пятиклашки набегут — все сметут. А нам потом голодай до вечера!
— Тебе бы только пожрать, Смирнов, — поджав аккуратные губки, ехидно прошипела миловидная брюнетка с волосами до плеч и королевской осанкой. Девица сидела за одной партой с моим рыжим спасителем и, казалось, совершенно не умела обращаться с пуговицами, ибо ее кофейного цвета блузка была расстегнута чуть ли не до пупка. Впрочем, ее соседа это нимало не отвлекало. Подняв с пола карандаш, Рыжий принялся что-то усердно чиркать в тетради. Вот уж кому было совершенно не до еды!
