Длинные коридоры, бесконечные лестницы, таблички на дверях — это была не школа, а настоящий лабиринт. Владимир Геннадьевич шел нарочито медленно, до последнего оставляя за мной право передумать. Он, как и отец, не особо разделял моего стремления с головой окунуться в школьные будни. Впрочем, я его понимала: брать на себя ответственность за такую, как я, было не каждому по душе.
— Здесь у нас библиотека, — произнес он в нос, указав на дверь в конце коридора. — Читальный зал — этажом выше…
— Читальный зал? — вот уж не думала, что в современных школах они все еще были.
— Ну… это такое место, где в спокойной атмосфере можно почитать книгу, подготовиться к уроку, скоротать время, если вдруг захочется тишины…
— Я знаю, что такое читальный зал! — бросила раздраженно. — Я была на домашнем обучении, а не на Луне!
— Разумеется! — виновато улыбнувшись, Владимир Геннадьевич кивнул. — По коридору налево — выход к актовому залу…
— Извините, я не хотела показаться грубой — просто немного волнуюсь.
— Я все понимаю, Ася. Кстати, а вот и кабинет математики.
Сердце пропустило удар, а в горле предательски запершило — прямо сейчас я стояла на пороге новой жизни, к которой так рвалась последние месяцы и которой боялась до дрожи в коленках. Еще никогда сомнения не раздирали мою душу с такой силой: что, если отец был прав, и, шагнув в бездну, я разобьюсь?
— Подожди здесь, — Владимир Геннадьевич подтолкнул меня к деревянной скамейке напротив кабинета и в ту же секунду скрылся из виду за невзрачной дверью учительской.
Оставшись наедине с собой, я, наконец, смогла как следует откашляться и спрятать под язык мятный леденец. Бросив рюкзак на скамейку, начала расхаживать по коридору туда-сюда. Старалась не шуметь — понимала, что шел урок. И в то же время удержать себя на одном месте не получалось, хоть ты тресни! Меня распирало от любопытства и трясло от страха, с ума сводило ожидание и бросало в дрожь от лютой неуверенности в собственных силах.
— Сомнения — разрушительная штука, да, Ася?
Я и не заметила, как из учительской вышел Владимир Геннадьевич, но уже не один, а в компании моей будущей классной.
— Не соглашусь, — покачала она головой. — Как сказал Гёте: точно знают, только когда мало знают; вместе со знанием растет и сомнение.
Миронова Анна Эдуардовна работала в школе учителем английского. Молодая, стройная, симпатичная, она была на голову выше директора и своей улыбкой могла обезоружить кого угодно. Мы познакомились еще на прошлой неделе, когда я вместе с отцом приехала за учебниками. Анна Эдурдовна сразу произвела на меня приятное впечатление, и сейчас я была рада встрече.
— У тебя все получится, Ася! — она произнесла это так, словно и правда в меня верила, и тут же подмигнула: — Идем знакомиться с классом?
Промокнув вспотевшие ладони о клетчатую ткань юбки, я нерешительно кивнула. Из рук Владимира Геннадьевича приняла рюкзак. Глубоко вздохнула. Медленно, как учил отец, выдохнула. И наконец, вошла в класс.
Кабинет математики оказался именно таким, как я его себе представляла: просторный, светлый, с зеленой, местами белесой от мела доской и проектором под потолком. Стены были увешаны плакатами со справочной информацией, а по центру красовались портреты великих математиков: Пифагора, Декарта, Лобачевского… Широкие подоконники были заставлены цветочными горшками, а замерзшие окна — украшены бумажными снежинками. Правда, я не учла главного…
