Я смолчала — Марко прекрасно это понял. Эта проклятая свадьба состоится, даже если я продолжу молчать. Даже если упаду без чувств. Но этой ночью он вспомнит это молчание — не оставалось никакого сомнения. Вспомнит все.
Наконец, все заткнулись, расселись по местам. Священник обратился к нам:
— Дорогие Марко и София, сейчас, скрепляя в таинстве ваш брачный союз, подайте друг другу правые руки и перед лицом Бога и Церкви принесите друг другу супружеские обеты.
Марко повернулся ко мне лицом, и я склонила голову, как можно ниже. Он не дожидался, когда я подам руку — просто взял сам, стиснул в своих грубых пальцах, как в тисках. Священник связал наши руки концом своей столы. Подобострастно посмотрел на Марко — настало время брачной клятвы. Франциск говорил, делал паузы, а мой жених громогласно повторял.
— Я, Марко, беру тебя, София, в жены и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, здравии и болезни, любить и уважать тебя во все дни жизни моей.
Отцу Франциску не пришлось подсказывать дважды. Он был духовником Марко, и прекрасно знал, на что тот способен. И, конечно, не собирался испытывать его терпение. Когда настала моя очередь произносить брачную клятву, священник вновь склонился ко мне, как можно ниже, и заговорил. Все так же делая положенные паузы, улыбаясь и кивая, будто он один слышал мой тихий шепот.
Наконец, он выпрямился и торжественно провозгласил:
— Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. И заключённый вами союз я подтверждаю и благословляю во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
И вся церковь облегченно выдохнула:
— Аминь.
Даже показалось, что я отчетливо расслышала голос тетки Марикиты. Теперь она напьется со спокойной совестью. Но меня это больше не волновало.
Венчание свершилось — остальное теперь было пустой формальностью. Я безжизненно смотрела, как Франциск благословлял кольца, как Марко одевал мне на безымянный палец кусок увесистого золота, повторяя за священником протокольную фразу. Свое кольцо он одел сам, не акцентируя на этом внимание.
У меня плыло перед глазами от мысли о том, что все кончено — я стала его законной венчанной женой. И не было теперь защиты ни у людей, ни у бога. Я с ужасом наблюдала, как руки моего мужа поднимают вуаль — последнюю мифическую преграду между ним и мною. Будто чтобы скорее заявить свои права, Марко притянул меня к себе и впился в губы. Я хотела дернуться, но вовремя опомнилась — теперь не имела право, тем более, на глазах у всей Кампанилы.
Теперь я — его жена.
Жена.
Этот жадный бесстыдный поцелуй никак не походил на обрядовый, на который, зная набожность своего кошмарного мужа, я надеялась. Он едва не уложил меня на пол на глазах у толпы. Я отстранялась, но он лишь наклонялся, буквально насилуя языком, не позволяя вдохнуть. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его изуродованное лицо, но слышала тяжелое дыхание с горьким шлейфом вонючего табака.
Наконец, Марко чуть отстранился, прошипел мне в лицо:
— Я запомнил твое молчание, София.
Я похолодела, будто потерялась в пространстве. Если бы не тиски его рук, я бы упала. Наконец, мой муж выпрямился, и я услышала оглушительные аплодисменты, разносящиеся под сводами церкви. Зрители ликовали, будто только что посмотрели умопомрачительный спектакль. Разумеется, для них всех это и было спектаклем. Праздником с горами еды и морем выпивки. Сегодня надерется до дерьма вся Кампанила. Будут славить это чудовище и желать нам кучу детей. От этих мыслей едва не стошнило. Даже теперь я не могла поверить, что все кончено.
