Я горела со стыда. Разве можно задавать такие вопросы? Кивнула, не желая испытывать его терпение.
Он шумно выдохнул:
— Не делай так больше. Поняла?
Я разомкнула губы:
— Хорошо.
Он убрал, наконец, руку, и я не сдержала вздох облегчения. Но зря. Марко чуть откинулся назад, выставляя торчащий член. Указал кивком:
— Погладь его.
Меня передернуло так, что я не сумела это скрыть. Я старалась даже не смотреть, не то, что дотронуться. Мой муж поджал губы, процедил:
— Сядь рядом и погладь его. Живо. Моя жена должна любить мой член больше всего остального. И не криви лицо, будто тебе противно.
Хотелось разбежаться — и просто выпрыгнуть в окно. Прямо в Разлом. Я умирала от мысли, что эта пытка может быть ежедневной. Я тянула время, хоть и прекрасно понимала, что это было бесполезно. Меня ничто не спасет. Все кончено.
Я села рядом на край кровати. Повернула голову. Мне пришлось смотреть на этот кошмарный орган. Толстый, едва не с мою руку, заметно темнее его смуглой кожи. Сиреневатый и бугристый от узловатых вздутых вен. С темной глянцевой головкой. Он возвышался зловещей башней из черных зарослей, выползавших на живот густой дорожкой. Я умру, если он ткнет этим в меня. Это невозможно. Я не хочу.
Я занесла, было, дрожащую руку, но дотронуться не решалась. Задыхалась от страха и отвращения.
— Ну же!
Я стиснула зубы, тронула, наконец, кончиками пальцев.
— В ладонь!
Ощущение было чудовищным. Я трогала что-то раскаленное, каменно-жесткое, но одновременно подвижное. Хотелось отдернуть руку, как от какой-то омерзительной твари, ядовитой змеи. Но Марко, тут же, накрыл мою ладонь своей, сжал тисками и начал медленно водить вверх-вниз. И что-то будто заездило под тонкой кожей. Я предпочла бы оторвать собственную руку, лишь бы избавиться от этого ощущения.
Он прикрыл здоровый глаз, тяжело и шумно задышал. Член подрагивал под моими пальцами.
Марко почти прошипел:
— Вот так... Теперь целуй меня.
Идея прыгнуть в окно мне нравилась все больше, несмотря на мою боязнь высоты. Я мучительно думала, окажется ли за ним Разлом? Чтобы наверняка. Оттуда уже не вернут… все кончится.
Я медлила, и мой муж раздражался. Его свободная рука скользнула мне на затылок, притянула к самому его лицу.
— Целуй, София. Как любящая жена.
От него несло водкой так, что можно было задохнуться. Меня попросту затошнит. Почему я не глотнула водки, чтобы не чувствовать этот запах? Хуже все равно уже невозможно.
Он процедил сквозь зубы:
— Целуй…
Я медленно потянулась к его губам, коснулась и замерла. Мой муж тоже замер, даже перестал двигать рукой. Он ждал, но я просто не могла. Это было выше меня. Пусть злится. Пусть изобьет. Не могу… Не могу! Эта мука хуже побоев.
Марко процедил мне в губы:
— Это все?
Конечно, я молчала.
Он в мгновение ока опрокинул меня на кровать и навалился сверху. Прошипел в лицо:
— Я видел это в последний раз. Я прощу твою стеснительность, но лишь один раз. Сегодня. И больше не спущу.
Мне уже было все равно. Лишь бы быстрее закончилось.
Он не поцеловал меня в губы. Слюнявил шею, комкал грудь, как кусок глины. Дернул за ноги рывком, подминая под себя. Вдруг выпрямился на руках, повернул голову. Будто прислушивался. Прорычал:
