– О Господи, – с облегчением выдохнула бабушка, – я уж подумала, труп в прозекторской вскочил во время занятия и откусил у тебя кусок беляша, который, я знаю, ты жуёшь втихаря от препода.
Кира не собиралась сдаваться.
– Да, конечно, тебе смешно! Вам всё время весело. Только и можете повторять: нам бы ваши проблемы! А они есть, проблемы эти! Вам на них плевать. И на нас вам плевать! Вы всё за нас решаете. А нас кто-нибудь спросил: нафига мы на эту Украину попёрлись, что мы там забыли?! Мы же тоже граждане… этой страны! Как голосовать, так обязательная явка, как на митинг какой официальный – обеспечьте явку от факультета, на «Бессмертный полк» чтобы была колонна…
Кира махнула рукой и отвернулась, мол, что тебе объяснять, ты сейчас мне снова мораль читать начнёшь, про родителей своих да про войну. Уже сто лет назад эта война была, всё забыть никак не можете. Она театрально всхлипнула. Но ответом ей было молчание. Кира подняла голову от подушки.
Бабушка стояла у стола, зачем-то подравнивала беспорядочно сваленные в стопку Кирины тетради, сложила ручки, вставила их к карандашницу, смахнула невидимую пыль. Кира только хотела что-то съязвить, как бабушка вдруг заговорила.
– Тут на днях такой случай произошёл. Есть у нас повариха Оля, ворчит всё время, ругается, мол, ещё на нашу голову привезли, корми их тут всех, а наши дети чем хуже. Мы её успокаиваем, пытаемся объяснять, просто муж у неё пьющий, она одна детей тянет, вот и сдают нервы. А вчера…
Бабушка повернулась к Кире и посмотрела ей прямо в глаза. Кира отвела взгляд: такого выражения лица бабушки она не помнила.
– А вчера… Оля что-то совсем разбушевалась и как швырнёт половник, тот об кастрюлю пустую, а кастрюля – на пол кафельный. С грохотом. И вдруг дети, что были в столовой, молча упали на пол, старшие прикрыли младших. И так лежали, пока не подбежали воспитатели и родители… Первое время, как они приехали, если где-то какой-то шум или выстрел, заходишь, они уже с пакетами стоят. Если поблизости что-то грохнет, они в доме под стенкой сидят.
Бабушка замолчала, ещё раз поправила уже аккуратную стопку и вышла из комнаты. Обиделась, наверное. Ну так что ж, Кира тоже имеет право на своё мнение. И её друзья имеют. Они взрослые люди. Нечего всех под одну гребенку грести, уже проходили. Она достала телефон. Быстро набрала в мессенджере: «Тём, поехали в Мак ночью, ну в тот, что на Московском, типа прощаться, он сёдня последний день работает. Машке напиши. Она на меня надулась, может не ответить».
Звякнул ответ: «А твой отчим отвезёт нас? А то потом как назад?» Кира: «Ну щас буду уговаривать, он любит, когда я подлизываюсь». Маша на её сообщения и послания Артёма так и не ответила.
***
Кира зашла на кухню, пошарила в холодильнике, нашла холодную курицу, поставила в микроволновку разогревать. Ей снова вспомнилось бабушкино перевёрнутое, что ли, лицо. Вот и она туда же, не хочет воспринимать её переживания всерьёз! Кира поёжилась. Смотрела на неё как на предателя какого-то. Но это неправда, Кира не была уж совсем бесчувственной дурочкой. И бабушка Аня немало в её голову вложила информации по истории войн на русской земле.
И книг много читала о войне, о нацизме, и фильмы смотрела. Они ещё до эпидемии ковида успели съездить в Польшу и Беларусь, бабушка очень хотела показать ей те места, откуда пошёл их род. В Бресте, где жила бабушкина подруга тётя Зоя, были в Брестской крепости, ездили в Хатынь. Там Кире вдруг стало плохо, она почувствовала, что на неё словно наползает какой-то синий туман, зазвенело в ушах…
