Когда король казнил лорда Гриффида, тетя чуть не помешалась от горя и ярости. Не уверена, что моя мать оплакивала бы отца так же, если бы король решил казнить его.
Даже мое рождения, как мне говорили, сопровождалось насилием. В день, когда я появилась на свет, мы с матерью обе чуть не умерли в одной из темных комнат Кеннингхолла, за несколько часов пропахшей кровью и затхлостью. Когда матери дали выбор, чью жизнь спасать, ее или ребенка, она без колебаний выбрала свою.
Когда об этом узнал отец, он жестоко наказал ее, ведь она могла убить не девочку, а мальчика. Он схватил ее за волосы, стянул с кровати, протащил по всему дому, не обращая внимания на слуг, и закрылся с ней в своих покоях на несколько часов. Оттуда слышались лишь пронзительные женские визги и грубое мужское рычание. А через несколько недель мать сообщила, что снова ждет ребенка.
Я не хочу, чтобы у меня было так же. Чтобы у нас с Генри было так же.
Следующие три дня после «инцидента» с поцелуем я не покидала пределы своих комнат, сказавшись больной. Мне не хотелось видеть ни Шелти, ни Гарри, ни кого-либо еще.
Меня преследовал запах Генри. Казалось, я вся пропахла им, что этот запах стал частью меня, въелся в кожу и в волосы, и его было не смыть водой, сколько бы не терла меня служанка.
На столе всё ещё лежит книга с чистыми листами и буквами «M.F». Несколько раз я хотела бросить ее в огонь, но потом передумывала и прижимала к себе, как младенца.
Эти дни были похожи на безумие.
Когда я пришла в себя, то решила, что пора обсудить произошедшее с людьми, чьё мнение мне важнее всех остальных. Я попросила Маргарет Дуглас и Шелти зайти ко мне. Обеих.
— Вы уже наверняка всё слышали, — говорю я им.
— О чём? — спрашивает Маргарет, чья напускная сдержанность больше меня не пугает.
— Мадж сказала, что ты пыталась поцеловать Фицроя, а он тебя оттолкнул, — сочувственно говорит Шелти.
— Мадж? А она-то откуда знает?
Мне хочется вопить от досады. Ко всем моим несчастьям мне не хватало еще и этого, дать Мадж такой прекрасный повод надо мной глумиться.
— Мэри, это двор. Тут и у стен есть глаза.
— У меня ещё нет сети шпионов, — говорит Маргарет, и это звучит как укол в сторону Шелти. — О чем речь?
Я рассказываю ей свою историю. На удивление, если произнести ее вслух, то она кажется не такой уж роковой. Но я решаю говорить не обо всем. Я умолчала, как сильно мне хотелось дать Генри пощечину. Я могу признаться в чем угодно, но только не в том, что я похожа на мать, щедрую на пощечины отцу.
— Что ж, тебя можно понять, — говорит Шелти, сидя на своем излюбленном месте — моей кровати. — Он молод, красив и он твой муж. Могу только представить, как его тело выглядит под рубашкой, — она хихикает. — И как было бы прекрасно ее с него снять.
Я не разделяю ее веселья и вопросительно смотрю ей в глаза.
— Шутка, шутка! Дай помечтать. А что вы думаете, леди Дуглас?
Звучит как вызов. Маргарет медленно переводит взгляд с меня на Шелти и обратно. Потом коротко вздыхает и говорит:
— Я думаю, всё дело в короле.
Шелти закатывает глаза.
— Думаю, — продолжает Маргарет, — Генри прекрасно понимает, что сейчас ему не время противиться желанию отца.
— Но поцелуй был на корте, а не в спальне, зачем так шарахаться от жены? — восклицает Шелти.
— Леди Шелтон, вы всё-таки не вполне понимаете, о чем говорите, — отвечает Маргарет настолько мягко, насколько умеет.
