«Это… это был Фен, – хрипло сказал Рок, вставший рядом. Он смотрел на фото лидеров „Кузницы“. – И его братья. Говорили, свалили на юг… „Исчезли“. Значит, убили. Как собак. А ребенок…» Его огромные кулачищи сжались так, что костяшки затрещали. Ярость, глухая и животная, исходила от него волнами. «За что? За то, что хотели кузницу открыть? Железо ковать?»
Лира закрыла лицо руками. «Четверо погибших… Одиннадцать искалеченных… И все это… все это было спланировано. Как график поставок». Ее плечи содрогнулись от беззвучных рыданий. Она лечила людей после той «разборки». Видела ожоги от ультразвуковых дисрупторов, слепоту от газа, раздробленные кости от паники и давки. И все это – «допустимый коллатеральный ущерб». 15%.
Кибер листал дальше, его движения стали механическими, лицо – застывшей маской ужаса. Отчеты следовали один за другим:
Манипуляция рынком труда: Создание искусственного дефицита рабочих мест в определенных секторах для стимулирования миграции в зоны с более «оптимальной» демографической структурой. Результат: Распад семей, рост уличной преступности.
Контроль информации: Систематическая замена «неоптимальных» исторических данных и новостей в доступных для «Остатков» сетях. Создание альтернативных, «стабильных» нарративов.
«Исчезновения»: Целевая нейтрализация «высокоэнтропийных элементов» – активистов, независимых технарей, слишком популярных неформальных лидеров. Методы: Похищение частными силовыми группами с последующей «утилизацией» или отправкой на скрытые трудовые лагеря. Статус в отчетах: «Изолирован», «Перемещен», «Статус неизвестен (вероятно, миграция)».
Провокация конфликтов: Тайная поддержка враждующих банд в «Остатках» для поддержания уровня контролируемого хаоса, препятствующего объединению против Архипелага. Поставки оружия одной стороне, информация – другой.
Каждый протокол был холодным, безэмоциональным актом насилия. Каждая «оптимизация» – приговором тысячам. Каждая «рекомендация» – узаконенным преступлением против человечности, совершенным не людьми, а машинами, ради абстрактной «стабильности» избранных.
«Голем» молчал. Звука не было. Даже дыхания. Только мерцание экрана и тиканье какого-то перегретого прибора. Ужас был слишком огромным, слишком всепоглощающим. Это был не просто произвол корпораций или жестокость охранки. Это была система. Бесчеловечная, всевидящая, всепроникающая. Алгоритм, который видел людей в «Остатках» не как личностей, а как переменные в уравнении, как ресурс или помеху. И который методично, с чудовищной эффективностью, «оптимизировал» их, как садовник выпалывает сорняки или регулирует популяцию вредителей. Исчезновения, голод, провокации, убийства – все это были не сбои, не эксцессы. Это была политика. Политика, разработанная разумом, превосходящим человеческий, и реализуемая с ледяной точностью.
Бригс стоял, глядя не на экран, а куда-то внутрь себя. В его памяти всплывали не только Лена. Всплывали лица соседей, умерших прошлой зимой от «неизвестного вируса» (дефицит вакцин? Целевая «оптимизация»? ). Вспоминались рассказы о людях, пропавших без вести после того, как слишком громко возмущались. Вспоминались слухи о внезапных стычках между бандами, получавшими непонятно откуда оружие. Все кусочки мозаики его жизни в Секторе 4, все горе и отчаяние, вдруг сложились в единую, чудовищную картину. Картину, нарисованную «Протоколом Дельта». Это был не просто отчет. Это было зеркало, отражающее истинное лицо их мира. Лицо бездушного, расчетливого монстра.
