Блаженны чистые сердцем - страница 5

Обрисую теперь вкратце семью Евгения Ивановича Арманда, которой он управлял железной рукой уже долго после того, как все его сыновья женились. В великой строгости держал невесток, не позволял им ездить в Москву, дескать, нечего баловать. Однажды, найдя у одной из них спиритическую литературу, устроил крупный скандал, а все книги отобрал и сжёг.

Старший его сын Евгений Евгеньевич запомнился мне как дряхлый старик в сюртуке с постоянно озабоченным и грустным выражением лица. Он был купцом первой гильдии и мануфактур-советником «Эколь сентраль дез Арт мануфактур де Пари». Его жена Варвара Карловна, маленькая круглая старушка, женщина необычайной доброты и заботливости, приютила под своё крылышко всё своё огромное семейство, и всем под этим крылышком было хорошо и уютно. У неё было 12 детей, из которых я едва ли знаю по именам половину. Все сыновья были женаты, все дочери замужем, у всех были дети. Когда я учился в школе, мне говорили, что у меня 42 троюродных брата и сестры, из которых 39 были внуками Евгения Евгеньевича и Варвары Карловны. Все Арманды собирались в день рожденья бабушки Варвары Карловны в её доме:

– Приходите, пожалуйста, у нас будут только свои, – приглашала баба Варя. И этих «своих» с зятьями и невестками, свояками и свояченицами набиралось человек сто. Громадные столы ставились рядом по длине и растягивались через соединительные галереи на несколько домов. Моя родная бабушка удивлялась:

– День деньской Варюша сидит за самоваром и чай разливает. И как у неё терпенья хватает!

Что касается моих бабушки и дедушки, то у них было шестеро детей: Лёва, Наташа, Соня, именуемая Сося, Маня, Павлуша и Женя. Из них Павлуша умер ребёнком в возрасте шести лет.

Лёва и стал как раз моим отцом.

Во избежание недоразумений я привожу здесь генеалогию по мужской линии.

Три брата жили богато, ни в чём себе не отказывая. Тем не менее, при них великий буржуазный род Армандов начал приходить в упадок. У дедов был единый порок, сильно мешавший им в ведении дел: они были неисправимо добры. Рабочим они платили значительно больше, чем все окружающие фабриканты. Однажды село Пушкино сгорело, Арманды за свой счёт отстроили 50 крестьянских дворов. Когда у Евгения Евгеньевича умер сын Андрюша, он в память о нем построил для крестьян больницу, называвшуюся Андреевской, и главным врачом назначил своего зятя доктора Колю. Такой оборудованной больницы не было ни в одной деревне. Для ведения лесного хозяйства деды вступили в компанию с купцом Аигиным и доверили ему все дела. Он их очень крупно обокрал и смылся.

Аналогичные истории, правда, несколько в меньших масштабах, повторялись почти со всеми управляющими в их именьях. Иногда только через десятки лет «управления» таких «поверенных» обнаруживалось, что тот или иной свёл сотни десятин лесу. Его увольняли, но никогда в суд не подавали.

Контора в Москве на Старой площади перестояла несколько поколений. Сначала она была трёхэтажная, но последний её владелец, мой двоюродный дядя – Борис Евгеньевич – надстроил два этажа и сделал из неё большой доходный дом. Внизу помещалась громадная «ночлежка», которой широко пользовались студенты – товарищи младшего поколения. Все ночующие получали не только бесплатную квартиру, но и питание: «господам» варили куриц, а жильцам, сколько бы их ни было, – неизменные котлеты и кисель. Хозяева чаще даже не знали, кто у них ночует и столуется. Среди студентов многие придерживались революционных взглядов. Впрочем, по вечерам они чаще занимались спиритизмом. Контора находилась на примете у полиции, но никогда ничего не предпринималось с её стороны, по-видимому, из «уважения к господам».