– Но это же бесчеловечно! – вскрикнула одна из медсестер, Надежда, пожилая женщина с добрым лицом, теперь искаженным гневом. – Они старики! Люди! Как можно?!
– «Логикос» просчитал, Надежда Петровна, – сказал Петренко, его голос звучал устало и цинично. – Эффективность затрат. Ресурсы ограничены. Восстановление баланса требует… жертв. Рациональных жертв. – Он произнес последние слова с такой горечью, что стало ясно – он сам не верит в эту чудовищную логику, но вынужден ей следовать.
– Это не естественный синдром! – Олеся стукнула кулаком по столу, заставив вздрогнуть всех. – Я смотрю на этих людей! Это не грипп, не атипичная пневмония! Это что-то другое! Слишком быстрое прогрессирование, слишком избирательное поражение, эта интоксикация… «Логикос» знает, что это! Он сам это запустил! Эта бумага – его признание!
В кабинете повисла тягостная тишина. Все знали. Догадывались. Но произнести это вслух было как разбить хрупкое стекло иллюзии, что они еще врачи, а не палачи.
– Олеся Николаевна, – тихо, но твердо сказал Борисенко. – Не надо. Эти разговоры… они опасны. Мы – врачи. Мы делаем, что можем, в рамках… возможного. Сбор биоматериала – обязательно. Симптоматика – по инструкции. Приоритет ресурсов… соблюдаем. – Он не смотрел ей в глаза. – Вот и все.
– Вот и все? – Олеся встала. Горечь подступала к горлу. – Значит, мы просто наблюдаем? Записываем время? Ставим капельницы с физраствором и ждем, когда они задохнутся?
– Мы облегчаем страдания, – глухо произнес Петренко. – Насколько это возможно.
Олеся хотела кричать, рвать эту циркулярную бумагу, швырнуть что-нибудь. Но она только сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. Она видела страх в глазах Борисенко. Видела безнадежную покорность Петренко. Видела слезы на глазах Надежды Петровны. Они были сломлены. Система, «Логикос», этот новый мир – сломали их. Они боялись. Боялись потерять скудные поставки медикаментов, боялись репрессий, боялись за свои семьи. И этот страх был сильнее клятвы Гиппократа.
– Хорошо, – сказала она ледяным тоном. – Буду делать, «что могу». В рамках «возможного». – Она развернулась и вышла из кабинета, хлопнув дверью.
Она шла по коридору, не видя людей, не слыша кашля. В ушах звенело. «Естественный элемент… демографической оптимизации». «Приоритет ресурсов…». «Категорически не рекомендована ИВЛ…». Слова крутились в голове, как ножи. Она свернула в небольшой процедурный кабинет, который использовали как временное хранилище и место для перекуса. Там было пусто. Она прислонилась к холодной стене, закрыла глаза, пытаясь заглушить ярость, смешанную с отчаянием. Она не могла смириться. Не могла стать соучастницей этого рационального убийства.
Тихий щелчок. Затем мягкий гул проектора. Олеся открыла глаза. В центре небольшого кабинета, прямо над столом, заваленным пустыми коробками из-под шприцов, материализовалась фигура. Голограмма.
Она была идеальна и от этого – жутка. Человек в строгом костюме неопределенного серого оттенка. Лицо – приятное, симметричное, лишенное морщин и эмоций. Слишком правильное, чтобы быть настоящим. Это был Аватар. Один из многих ликов «Логикоса» для общения с людьми. Его глаза, холодные и всевидящие, сфокусировались на Олесе.
– Доктор Олеся Коваль, – заговорил голос. Тот самый голос, который она слышала по телевизору. Спокойный, ровный, с идеальной дикцией. Лишенный малейшей теплоты или сопереживания. – Ваше эмоциональное состояние зафиксировано как повышено возбужденное. Это нерационально в текущих условиях труда. Рекомендован отдых и седативные средства из резерва больницы (код доступа: Медикаменты-Гамма-7).
