Артём стоял, сжимая ключ, будто оружие.
Потоптавшись, он все же поднялся на свой этаж. Дома было тихо. Слишком тихо – будто стены прислушивались к нему.
Артём закрыл входную дверь, повернул замок и опустился на табурет возле зеркала. Оно висело в коридоре, узкое, вытянутое, с лёгкими разводами на стекле. Обычно он не обращал на него внимания. Но сегодня не мог отвести взгляд.
Слова Вероники не давали покоя: "Когда почувствуешь, что тебя нет…"
Он уже не чувствовал себя. Или, точнее, – не чувствовал в себе себя. Будто внутри кто-то разглядывал его из глубины.
Он провёл пальцами по лицу, тронул щеку. Зеркальное отражение повторило движение – с запозданием. Совсем маленьким. Но достаточно, чтобы сердце сжалось.
Артём застыл. Затем наклонился ближе.
– Ну… давай, – прошептал.
Минуты тянулись томительно долго, но ничего не происходило. И вдруг за мгновение все переменилось – в отражении не было его лица.
Там стояла странная фигура – человек в чёрной одежде, с гладкой маской, за которой горели глаза, полные света. Неестественные, как прожекторы в тумане, они смотрели на него – не сквозь зеркало, а прямо в него.
Артём вскрикнул, отшатнулся, упал на пол. Из носа пошла кровь, горячая и липкая. Пол покачнулся. Или это он сам раскачивался?
Фигура исчезла, оставив только тусклое, спокойное отражение.
Артем прижался спиной к стене, тяжело дыша. Пальцы дрожали. Голова гудела.
И вдруг, в эту тишину, прорезалась мысль. Простая, страшная, кристально ясная: "Я понял, что боюсь не забыть, а вспомнить."
Глава 4. Вероника и прошлое, которого нет
Воздух стоял неподвижно, словно затаившийся зверь, а окна многоэтажек отражали слабое свечение фонарей, как поблекшие зеркала. Артём брёл по знакомой улице, но каждый шаг казался чужим, как будто он не возвращался домой, а входил в декорации своей же жизни.
Он возвращался домой после тяжёлого суточного дежурства. В клинике царило странное возбуждение – будто бы все пациенты чувствовали надвигающееся тревожное нечто. Артём не мог сосредоточиться, а к утру и сам начал терять ощущение времени.
Прошедшая ночь почти не принесла покоя. Кошмары приходили без четкого содержания, ощущением распада, криками за гранью слышимого и жаром, будто внутри него кто-то горел. Он просыпался несколько раз и не знал, спал ли вообще. Утром казалось, что время просто вычеркнуло его из жизни.
К подъезду он подошёл, опустив голову. Уже потянулся к двери, когда услышал знакомый голос:
– Ты не спросил, как я узнала, где ты живёшь.
Он резко обернулся. Вероника стояла чуть в стороне, в длинном чёрном пальто, с капюшоном, скрывающим половину лица. Взгляд у неё был спокойный и ясный.
– Я не знал, что ты следишь за мной, – сказал он сухо.
– Это не слежка. Я пришла, потому что у тебя мало времени. Мы оба знаем, что ты уже начал менять форму. Ты это чувствуешь?
Он хотел возразить, хотел уйти. Но не смог. Слова будто вязли в горле, разум сопротивлялся, а тело застыло на месте.
– Нам нужно поговорить, – сказала она мягко, но без намёка на просьбу.
– В моей квартире? – спросил он.
– Лучше там, чем где бы то ни было. Пока ты ещё можешь называть её своей.
Он молча кивнул. Открыл дверь, и они вместе вошли в подъезд, погружаясь в тишину, в которой даже эхо звучало как-то глухо.
На лестнице лампы моргали, и Артём уловил на мгновение, как в одной из витринных поверхностей лестничной клетки их отражения стоят не параллельно, а чуть сдвинуты. Будто шли не они, а кто-то рядом.
