Ее причитания разряжают напряженную тишину между мной с Домиником. Парень, внешне спокойный, отводит в сторону взгляд и целует Хелену в висок.
– Мам, твои маффины – лучшие в мире! – успокаивает ее. – Просто некоторые не сразу способны прочувствовать все тонкости вкуса... – И опять же глядит на меня.
Наклоняюсь к уху супруга и шепчу:
– Он нарочно меня провоцирует, или мне показалось?
– Думаю, иногда стоит просто прикусить язычок! – шепчет Юрген в ответ. – Не нападай на парня в его день рождения. – И поглаживает меня по щеке.
– Я вовсе не нападала!
Но улыбка супруга говорит об обратном.
– Я поцелую тебя у всех на виду, если моя дорогая супруга и борец за справедливость в ее же лице сейчас же не примутся за этот чудесный торт! – обещает он, зная прекрасно, как я не люблю прилюдные проявления нежностей. – Когда в твоем организме падает уровень сахара, ты становишься несколько... нервной…
Дело вовсе не в сахаре, и мы с ним знаем об этом, но я покорно принимаюсь за торт, бросая недобрые взгляды на Доминика, невозмутимо поглаживающего колено своей прекрасной Алины. Та то и дело кормит его прямо с ложечки, как дитя, и хихикает над какими-то шутками, что он шепчет ей на ухо.
Вскоре Хелена привлекает всех к игре в пантомиму, и первое неприятное впечатление сглаживается, уступая место веселью и радости. Теперь можно с уверенностью сказать, что праздник удался. Ура! И когда младшие мальчики утаскивают меня купить им мороженое, я пребываю в самом благодушном состоянии духа.
А покупая им два рожка с шоколадным мороженым, внезапно слышу знакомый голос:
– Какое мороженое предпочитаешь? Я угощаю.
Гляжу на парня насмешливым взглядом.
– Считаешь, любую ссору можно сгладить порцией сладкого? – выгибаю скептически бровь.
– Ну, во-первых, я с тобой не ссорился, – говорит он с улыбкой, – а, во-вторых, в первый раз это сработало, разве нет?
Спорить нет никакого желания, тем более, что Доминик отчасти прав.
– Я буду вишневое мороженое. Спасибо!
Ник покупает рожок и, протянув его мне, вдруг говорит:
– Ты сегодня хорошо выглядишь, этот сарафан тебе очень к лицу! Тебе стоит почаще носить такие женственные вещи…
На мне, в самом деле, мой любимый сиреневый сарафан, который, как мне казалось до встречи с Алиной, делает меня привлекательней, и потому комплимент этот приятен.
Я отзываюсь:
– Спасибо на добром слове. – И тут же по глупости добавляю: – Впрочем, с твоей подружкой мне не тягаться.
А Доминик замирает вдруг, глядя на меня очень серьезно, так что под взглядом светло-голубых глаз мне делается неловко, и кивает в такт своим мыслям.
– Ты совершенно права, ей до тебя далеко: ты красивее раз в сто.
Мне кажется, я либо ослышалась, либо Ник просто-напросто шутит и, рассмеявшись, вдруг скажет: прости, хотел тебя подловить. Но он все так же серьезен, и капелька пота, стекая у меня между лопаток, холодит позвонок.
Почему он так говорит?
И так смотрит…
– Спасибо за комплимент, – произношу очень тихо. – И за твою неприкрытую лесть.
– Лесть? – Ник сверлит меня неожиданно злым, как мне кажется, неприязненным взглядом, вроде как отчего-то обиженный. – Это вовсе не лесть. И мне жаль, если ты думаешь так! – И добавляет: – Наверное, Юрген совсем не ценит тебя… и не балует вниманием, если ты так невысоко ценишь себя.
– Хочешь меня оскорбить?
– Вовсе нет, только сделать искренний комплимент! А ты оскорбляешь меня недоверием. Я, по-твоему, лгун?
