Хрустальные поцелуи - страница 3

Почему именно сейчас? Почему Артем? Десять лет прошло с их последней встречи. Десять лет она старательно выстраивала свою жизнь заново, кирпичик за кирпичиком, осколок за осколком. Она училась не чувствовать, не вспоминать, не возвращаться к тому, что могло причинить боль. Она стала архитектором не только по профессии, но и по сути – строила вокруг себя стены, возводила неприступные барьеры, чтобы никто не смог проникнуть в ее внутренний мир, в ее "Эхо Тишины". И вот теперь он, подобно сейсмической волне, грозил разрушить все, что было так тщательно возведено.

Лея вспомнила их прощание. Оно было таким же молчаливым, как и их первая встреча. Ни слов, ни объяснений, ни прощального взгляда. Просто обрыв. Словно нить, которая внезапно порвалась, оставив два конца, висящих в пустоте. Тогда, десять лет назад, она была другой. Юной, наивной, верящей в то, что любовь – это нечто нерушимое, вечное. Она верила ему. Верила в его молчание, в его глубокий взгляд, в его прикосновения, которые говорили больше, чем любые слова. И когда он ушел, не сказав ни слова, не оставив ни записки, ни объяснения, ее мир рухнул. Не со взрывом, а с тихим, почти неслышным треском, похожим на то, как лопается тонкое стекло.

Она закрыла глаза, пытаясь отмахнуться от нахлынувших воспоминаний. Это было давно. Это было неважно. Ее жизнь теперь – это ее работа, ее искусство, ее стремление к безупречности. Она была уверена, что переросла ту юношескую наивность, что стала сильнее, мудрее. Но одно лишь упоминание его имени оказалось достаточно, чтобы расшатать ее тщательно выстроенную защиту.

Лея провела рукой по трещине на стеклянной поверхности инсталляции. Именно здесь, в этом месте, должна была зародиться новая выставка, ее новый проект – "Фундамент доверия". Она планировала создать серию работ, исследующих процесс восстановления, возрождения из руин. Ирония судьбы заключалась в том, что теперь ей самой предстояло пройти через этот процесс, и главным "реставратором" должен был стать Артем Стрельцов. Человек, который когда-то разрушил ее собственный фундамент.

Она достала телефон и открыла календарь. Следующая неделя. Дни, казалось, превратились в часы, а часы – в невыносимо долгие минуты ожидания. Впервые за много лет Лея почувствовала не просто волнение, а нечто гораздо более глубокое, тревожное. Это было предчувствие неизбежного. Предчувствие того, что ее "Эхо Тишины" вот-вот наполнится новым звуком – звуком разбивающегося или, возможно, вновь собирающегося хрусталя.

Выставка "Хрупкость времени" должна была стать кульминацией ее пути от боли к исцелению. Она должна была символизировать прощание с прошлым. Но теперь, когда имя Артема прозвучало в стенах ее галереи, Лея поняла: прошлое не ушло. Оно лишь затаилось, ожидая подходящего момента, чтобы вернуться и потребовать своего. И этот момент настал.

Она вышла из центрального зала, оставив "Осколки Времени" мерцать в полумраке. Завтра нужно будет заняться подготовкой документов для Евгения, изучить планы реставрации, подготовиться к встрече с Артемом. С этим "гением реставрации", который, возможно, сумеет вдохнуть жизнь не только в старые стены, но и в ее собственное, почти замершее сердце. Или окончательно его разбить.

Мысли Леи метались, но одна оставалась неизменной: она должна быть готова. Готова к встрече с ним, готова к прошлому, которое неумолимо наступало на пятки. "Хрустальные поцелуи" – так назывались стихи, которые она когда-то писала, но давно забросила. Нечто хрупкое, едва уловимое, но способное оставить след. Теперь она поняла, что название ее новой выставки – "Хрупкость времени" – оказалось пророческим. Время действительно было хрупким. И оно могло разбиться в любой момент, чтобы затем собраться вновь, но уже в совершенно другой форме.