А в светёлке уж пахло хлебом да утром праздничным.
— Яга! Ты вернулась!!! — крикнула она, влетев в комнату.
— Конечно, вернулась! — бросилась ей навстречу чернявая девочка — совсем ещё крошка, годков пять всего. И только прядь седая и выдавала в ней давешнюю подругу. — Куда б я слово своё нарушила? Негоже это — слова́ попусту ронять, тогда они силу колдовскую теряют. А ты что же? Справилась?
Василиса радостно закивала, будто сама себе не верила:
— Справилась! Боги видят, как трудно было, да не сдалась я! Слово своё сдержала!
И поймала ласковый ответный взгляд:
— Вот потому-то и приветила я тебя. Знала, кого в дом зову, и не ошиблась.
Но тут Яга замерла, вглядываясь в лицо гостьи. Протянула ручки, прося склониться ниже, и зашевелила что-то на голове, неловкими пальчиками натягивая пряди.
— Повезло тебе, — наконец выдохнула она. — Смерть тебя отметила. Такую метку не всяк заслужить может. Большая честь тебе оказана!
Василиса выпрямилась, с недоумением глядя на девочку, а та ткнула в стену, где за завесью зеркало стояло. Подошла к нему царевна, ткань откинула и обомлела. В волосах, с темечка, да как к виску левому поближе, прядь белее снега. Будто чужую заместо своей поставили — так смотрелась она посередь других, русых.
Подошла Яга, подбоченясь, сдула такую же у себя и, по-доброму усмехнувшись, махнула рукой:
— Давай, красавица, работа не ждёт! Сейчас позавтракаем скоренько, и за дела. Поминальная ночь минула, так что время избу к зиме готовить. Поможешь же?
— Конечно!
— Ну вот и славно! Хватай самовар, поставим, перекусим и пойдём на реку за водой. Небо ясное — самое время порядки наводить!
К закату, как закончили с хозяйством, сели за стол вече́рять.
— Спасибо тебе, Василиса, — сказала Яга. — За слово верное, за сердце открытое. Ты мне услугу оказала, теперь мой черёд. Завтра утром вставай с рассветом. Я тебе путь укажу, как до Кощея добраться, — и подняла палец. — Но сейчас предупредить хочу: непросто будет. Проклятье снимешь, да цена — супружество твоё. Так что подумай, де́вица, готова ли? Отказаться от Иванушки своего и заново всё начать.
— Заново? — нахмурилась царевна. — Так ежели без проклятья, может, заново и не придётся? Вдруг я красою буду? Ворочусь к нему, он и влюбится? Как обещал… — сглотнула, вспомнив пир после венчания, когда супруг, дыша хмелем, распекал её за то, что видом своим позорит перед братьями. — Боги же ж не зря ко мне стрелу направили, так и я не отступлюсь. Как велено сделаю. Только проклятье сниму и ворочусь. Негоже мужа обликом гневить, он не виноват, что ему такая досталась…
И понурилась, а женщина напротив вздохнула и махнула рукой:
— Ну, как знаешь. Совет только ещё дам тебе, Василиса, понравилась ты мне.
— Какой?
— Сердце слушай больше. Своё сердце. Через него боги волю свою направляют, — и в сторону добавила: — А не через стрелы… Тоже мне, лучник!
На том и порешили. Разбрелись по опочивальням да и затихли. И спала Василиса спокойно, как дома.
***
Утром дала Яга царевне в дорогу узелок с припасами. Небольшой, зато горячий ещё — с пирогом. Сарафан подранный сменить заставила. Царский подарок в сундук отправился, а вместо него — попроще, зато тёплый и целый, цвета вишни. Полушубок подпоясали, сапожки почистили. Даже волосы короткие расчесали и тщательно под косынку упрятали, чтоб не выбивались. А сверху — пушистый пуховый платок, и никакая стужа не доберётся!
