Жбан сел на бочку. KPI, как обычно, спала на списке задач.
– Я не просто “улучшаю Орду”. Я ломаю их версию реальности.
– Не ты. Ты – катализатор. Реальность сама вычищает “нерелевантных” при достаточном давлении.
– И если я стану нерелевантным?
– Тогда я запомню тебя, – сказала она просто.
Он долго сидел у шатра, глядя на огонь. В руке – палка, которой он чертил линии на песке.
Цифры. Петли. Слова.
Он понял: ему нужно правило. Не для ханской ставки. Не для князей.
Для себя.
Кодекс решений И.Ж. (начатый в страхе, продолженный в сомнении, не завершённый нарочно):
Если можешь спасти – спаси.
Если нельзя спасти, но можно не вредить – не вреди.
Если вред неизбежен – сделай его честным.
Нельзя менять мир, если не готов ответить за искажения.
Всегда помни: эффективность – не ценность, а инструмент.
Люди важнее планов. Даже дураки. Особенно дураки.
Он вздохнул. KPI зашевелилась и уронила в огонь карту с цветными щепками.
Огонь взвился. На секунду казалось, что доска задач сгорела вместе с будущим, но потом – Жбан понял: это знак.
“Начинай заново. Но на своих условиях.”
Настасья вернулась с пакетом трав.
– Что теперь?
– Теперь я должен придумать, как спасти систему от самой себя.
– И как?
Он поднял палку и нарисовал в воздухе круг.
– Создать обратную петлю. Место для сомнений. Если структура не умеет сомневаться – она станет тюрьмой.
– А ты?
– Я хочу стать её дырой в стене. Её багом. Кодом, который не даёт ей зациклиться окончательно.
Настасья улыбнулась. Горько.
– Ты говоришь, как вирус.
– Может быть. Но, знаешь, не всякий вирус – болезнь.
Костёр потрескивал, словно спорил сам с собой.
Настасья разливала травяной настой в деревянные чаши, когда рядом опустилась Хельга.
Молча. Тихо. Как кошка, которая следит не за мышью, а за хозяином мыши.
– Что ты видишь в нём? – спросила Хельга без прелюдий.
– В Игоре?
– В Жбане.
Настасья посмотрела в огонь.
– Сложность. И честность, которая путает всех, кроме него самого.
– Он не из мира, где выживают те, кто говорит правду.
– А ты?
– Я из мира, где выживают те, кто умеет скрывать ложь под правдой.
Настасья усмехнулась.
– Значит, мы обе ошиблись.
Хельга вздохнула. Её взгляд стал мягче, но голос остался острым.
– Если он упадёт, ты встанешь рядом?
– Я встану вперёд. Чтобы не дать ему стать тем, с кем он борется.
Хельга посмотрела на неё пристально.
– Значит, ты опасней, чем я думала.
– Потому что я – не меч. Я – зеркало.
Наутро, в шатре, где снова собрались князья, прозвучал первый хлопок – звук ломающегося шаблона.
Князь Ратибор, ещё вчера молчаливый, сегодня взял пылающий факел и поджёг один из свитков с задачами.
– Это ересь. Ты нас не координируешь – ты нас обезличиваешь!
Все замерли. Даже осёл князя Кузьмы замер, прикусив клевер.
Жбан не побежал тушить. Он подошёл к огню. Смотрел, как бумага скручивается, чернеет, тает.
– Ошибки – не проклятье. Они – инструмент. Но только если мы их видим, а не скрываем.
Он достал новый свиток.
– Предлагаю “ретроспективу”. Каждый князь расскажет, что пошло не так у него, кто пострадал, и что можно было сделать иначе. Без наказания. Только выводы.
Князья зашумели.
– Без наказания? Тогда будут врать!
– А сейчас? – спросил Жбан. – Сейчас вы честны?
Молчание.
– Если мы хотим управлять – учимся говорить о провале как взрослые. Кто начнёт?
Никто не двигался.
Потом Кузьма поднял руку.
– У меня уволокли зерно. Я заподозрил соседа. Потом оказалось – мои же селяне, чтобы продать хану подороже.
