“Линия между доверием и гильотиной.”
Он положил её в центр доски.
И впервые за долгое время – не знал, в какую колонку её отнести.
Шатёр был пуст. Лишь шелест ткани и потрескивание углей в углу создавали иллюзию жизни.
Жбан сидел, подперев голову рукой. Хельга стояла у входа, как статуя из промёрзшего железа.
– Если ты не будешь держать их в страхе, они развалят тебя, – сказала она.
– А если я буду, – ответил он, – я перестану быть собой.
– Значит, ты уже не “они”. А система без “они” – не живёт.
– Живёт. Если у неё есть место для сомнения.
Хельга хмыкнула.
– Сомнение – это слабость.
– Нет. Это… кислород. Ты не можешь дышать, если всё время напрягаешься.
Он встал, подошёл к доске задач. Взял одну щепку – без цвета. И положил в центр.
– Я ввожу новую зону. “Неопределённость”. Каждую неделю мы берём одно правило – и сомневаемся в нём. Если оно выдержит – оно крепче. Если нет – оно не нужно.
– Ты хочешь устроить… хаос?
– Я хочу устроить… выбор.
Настасья вошла чуть позже. Пыль на плаще, листья в волосах. Но в глазах – спокойствие.
Тот, кто прошёл вглубь леса, чтобы услышать себя.
– У меня есть мысль, – сказала она. – Не отменяй всё. Просто… пересматривай.
Жбан кивнул.
– Комната сомнений. Каждое правило – не истина, а гипотеза.
– Кто будет судить?
– Все. Вместе. И если кто-то не может объяснить, зачем это правило нужно – оно исчезает.
Настасья присела у костра.
– Тогда это… первая настоящая демократия на костях Орды.
– Нет. Это первая попытка быть честным с собой, прежде чем быть честным с другими.
Хельга подошла ближе.
– Ты запустишь механизм, который съест себя. Ты строишь систему, где сомнение – в центре.
– Потому что я – тоже система, – сказал Жбан.
– И если я не могу объяснить себе, зачем я это делаю… значит, это не имеет смысла.
На следующее утро он собрал всех у новой палатки. Небольшая, круглая, без флага. Внутри – ничего. Только круг из камней и место для одного свитка.
– Это “Комната сомнений”, – сказал он.
– А если кто-то усомнится в самой комнате? – спросил Ратибор.
– Тогда мы обсудим это. И если идея окажется глупой – мы её отменим. В том числе и эту.
Некоторые засмеялись. Кто-то – покачал головой. Но никто – не ушёл.
И тогда Жбан, впервые за всё время, почувствовал, что власть может быть не тем, что держит в кулаке, а тем, что позволяет отпустить.
ГЛАВА 5: Суд над PowerPoint
Он проснулся от запаха. Не дыма. Нет. Это был… жареный пергамент, перемешанный с чернилами и злостью.
Жбан открыл глаза, сев рывком. Сначала ничего – только звуки рассвета, визг петуха с запозданием и тяжёлое дыхание KPI, свернувшейся клубком у входа.
Затем – пепел. Повсюду.
Карта задач – исчезла. Её обугленные остатки лежали в углу, как обвинение в том, что реальность – не место для экспериментов.
– Кто? – прошептал он. – Кто решился?
За тканевой стеной послышался голос Хельги:
– Те, кому ты не дал места в Комнате сомнений.
Он вышел. Её глаза были спокойны.
– Они не хотят обсуждать. Они хотят вернуть старое. Без обсуждений.
Жбан провёл рукой по лицу.
– Значит, надо восстановить всё.
– Нет. Теперь они ждут удар в ответ. Или слабость. Если ты начнёшь заново – ты покажешь, что был прав. Если отступишь – признаешь вину.
– И что делать?
– Не паниковать. И не говорить ничего… до пятницы.
– Почему до пятницы?
Ответ пришёл в руке Настасьи. Она держала пергамент – сгоревший по краям, с клеймом Орды и единственным словом: “СУД. ПЯТНИЦА.”
