— Но он
еще маленький и ему мало надо, - подыгрывала я, пытаясь дать понять, что я в
курсе всего, что было. Картинка понемногу собиралась.
— Но
все равно он кричал, а ты плакала и плакала без передыха. Не ела. И сказала,
что замерзнешь на улице. Два дня сидела у печи привязанная.
Я
понимала, что ненавидеть ребенка просто бесчеловечно, но я ненавидела эту
девочку всем своим сердцем. Я представляла только одно: как я уйду, а они будут
сходить с ума без молока, пытаясь накормить детей кашей на воде. Хотя детям
пора бы уже перейти на твердую пищу. Молоко содержит все необходимые вещества,
заменяющие антибиотики и множество других лекарств. Здесь же, кроме трав и воды
не было ничего. Заболей и будешь валяться в горячке до самой смерти. Хорошо,
если без сознания.
Я
желала им всем всего этого. Потом меня отпускало и становилось стыдно. Но вот в
такие минуты я не боялась даже Бога.
Фаба
мучилась со своим давлением очень часто. Я предположила, что их травы для
заварки не сильно полезны для нее. Я мало в них понимала. Знала только душицу и
зверобой. Еще Иван-чай, который заваривала в своем дачном домике, когда больше
ничего не было. Они же пили крепкий, как смоль, действительно бодрящий чифирь.
Но я
молчала, подливая ей в кружку чайку погорячее. Потому что пока она болела, дома
никто не орал. Все боялись хозяйку и ходили на цыпочках. В эти дни я могла
спокойно выспаться, обдумать свое положение и погулять.
Ранним
утром, когда все еще спали, наверное, недели через три после того, как очнулась,
лежа навзничь под ночным небом, постучали в двери. Заорала Фаба, и Бартал
поторопился открыть. Я спала с детьми у печи и надеялась вырвать еще хоть
несколько минут сна. Но это было не суждено.
— Там
пришли за налогом, - вернувшись в дом, сообщил Бартал. Мы не платили уже давно.
Люди лорда приехали сами, - я видела, как он был напуган. Этот мужик с вечным
покерфейсом на лице сейчас был в ужасе, как мальчишка.
Фаба
молча вышла на улицу. Сначала я слышала бормотание, но потом ее голос начал
набирать обороты. Я услышала много о своем муже, которого забрал молодой король
на войну, не дав дождаться рождения сына, и теперь оставил его без отца. Я еле
сдерживалась, чтобы не выйти и не выказать им всю правду.
—
Дурная баба. Неужели ты думаешь, что мы не знаем, где его сын? Лорд дал тебе
больше, чем платит за остальных детей, только поэтому, - захохотав, ответил
мужчина. - Мы ждали долго. Кто-то не приходит, потому что намело снега. Но
сейчас, когда снег осел, дороги есть везде. Вон след от полозьев. Вы ездите в
лес за дровами. Этот лес принадлежит лорду Лаверлаксу. И он не отрубает вам за
это руки. Но налог за земли вы оплатить обязаны.
— У нас
нет денег, - коротко, но уже дрожащим голосом объявила Фаба.
Я вдруг
поняла, что это люди того самого лорда, у которого сейчас мой ребенок. Именно
он собирает так называемую «нежить». Я отцепила от груди пару жадных ртов и
быстро оделась. Под видом похода в уборную я просочилась на улицу за спиной
Фабы. Та даже не взглянула на меня.
— Мы
приедем через неделю, - заявил высокий мужчина с бородой лет сорока или чуть
больше. Одет он был куда приличнее наших обормотов, да и мужчин из деревни,
которых я встречала. Плащ с богатым меховым воротником, меховая шапка, вышивка
на камзоле, если это, конечно, называлось камзолом. Я ни черта не смыслила в
местной одежде, но теперь еще больше уверилась, что вернуться к своей болезни и
неподъемному кредиту у меня не получится.
