– Спасибо, Ваше величество. Но я предпочту, чтоб Софья осталась дома, – смело возразила она, – Там она под присмотром бабушки, Ксении Дмитриевны; и я спокойна. А возить ребёнка из Твери в Петербург зимой я опасаюсь; извините.
Елизавета согласилась.
– И ещё; охрана и художники – это лишнее, – сказала Варя, – А вот карета не помешает. И назначьте мне в сопровождающие поручика Охотникова.
– … Откуда Вы его знаете? – невольно вырвалось у императрицы.
– Он – двоюродный брат моей подруги Натальи. И близкий друг моего брата. Лёшка – замечательный! Он добрый и внимательный. И заботливый. С ним я буду, как за каменной стеной.
– Да и мне было бы спокойней на душе, зная, что моя Варя под присмотром Алексея Яковлевича, – подал голос Степан.
– Нет ничего проще! Сегодня же отпишу генералу Уварову, чтобы прислал Охотникова в Ваше распоряжение, – согласилась императрица.
1802 год ноябрь
Мекленбург, Людвигслуст
Доктор Майер снял повязку с руки Елены Павловны и попросил:
– Пошевелите пальчиками Ваше высочество.
Елена весело изобразила движение, будто пробежалась по невидимой клавиатуре фортепьяно.
– Отлично, – улыбнулся доктор, – Теперь повращайте кистью. Согните в локте.
– Ой! – пискнула Елена, испытав испуг оттого, что что-то хрустнуло в суставе.
– Ничего, ничего, – утешил её Майер, – Это с непривычки. Всё у Вас срослось наилучшим образом. Теперь лишь придётся некоторое время разминать руку.
– Спасибо, доктор.
От царапин на лице уже не осталось и следа, и герцогиня Мекленбургская вновь радовала глаз нежной красотой.
Доктор Майер удалился, а Елена, сделав несколько неуверенных движений рукой в качестве разминки, весело взглянула на Надю:
– Ну, вот, я почти, как новая! – и, заметив печать грусти на лице подруги, не выдержала, – Да что с тобой?
Она взяла Надю за руки и насильно усадила рядом:
– Рассказывай уже; не могу больше смотреть на твои молчаливые страдания. Что тебя гложет? Я давно не вижу, чтоб ты улыбалась. Мы же с тобой всегда доверяли друг другу. Что случилось?
– Я… давно хочу тебя попросить кое о чём. Но не решаюсь.
– Вот чудачка! – удивилась Елена, – Разве я тебе в чём отказывала? Проси, я всё для тебя сделаю. Смелее!
Окрылённая таким авансом, Надя выпалила:
– Отпусти меня в Россию! Насовсем!
И, увидев, что княгиня вот-вот готова расплакаться, торопливо заговорила:
– Елена, милая. Прости! Я очень люблю тебя. Ты больше, чем подруга; ты мне почти сестра. Мне больно с тобой расстаться. Ну, пойми меня! Не могу я больше жить здесь! Я не могу без него! Отпусти меня, пожалуйста! Иначе я с ума сойду!
– Твоего Чернышёва нет в Петербурге, – вдруг тихо проронила она.
Надя осеклась:
– Как нет? Откуда тебе известно?
– Я попросила сестру Марию разузнать о местонахождении императорского адъютанта Чернышёва. Вот. Сегодня с утренней почтой я получила от неё ответ. Но не успела тебе сообщить. Он на Кавказе.
– Почему на Кавказе?
– Он состоит адъютантом при главнокомандующем в Тифлисе.
Надя в растерянности опустила руки.
– Надюша, милая! – взмолилась Елена, – Побудь со мною до весны. Вот я к масленице рожу; а там, глядишь, что-то разрешится. Вернётся твой Чернышёв в Петербург. И поедешь к нему. Обещаю, я тебя отпущу!
1802 год ноябрь
Санкт-Петербург
Каменноостровский дворец
Варя сидела в покоях Елизаветы Алексеевны в ожидании оценки эскизов, сделанных на Александровской даче и в Царском селе. Охотников стоял чуть поодаль и делал вид, что рассматривает гобелен с изображением сцены Полтавской битвы. Сам то и дело украдкой поглядывал на Елизавету.
