– Прекрасно. Мне очень нравится вот этот, – императрица вытянула лист и протянула Варьке, – Если сюда добавить позолоты, будет великолепно смотреться на белом фарфоре.
– Согласна, – кивнула Варька, – Только почему обязательно на белом? Ваше величество, мне пришла мысль – а давайте сделаем сервиз чёрным? – и, видя недоумение в лице государыни, поспешила уточнить, – Только представьте! Чёрный благородный цвет с бархатисто-матовым оттенком. А на нём в белом овале – пейзаж, окаймлённый золотом. А на крышечках сделаем ручку в форме короны Российской империи. И от неё – фрагмент горностаевой мантии…. А?
– Неожиданно! Мне нравится! – призналась Елизавета и столкнулась взглядом с Охотниковым, – А, что Вы думаете, Алексей Яковлевич?
– Полностью согласен, Ваше императорское величество, – ответил тот, беззастенчиво «поедая» государыню влюблёнными глазами.
Елизавета с трудом оторвала взгляд от молодого человека и вернулась к эскизам:
– Я предлагаю вот этот рисунок поместить на супницу. Этот – на сливочник, а этим – украсить глубокие тарелки. Алексей Яковлевич, распорядитесь от моего имени, – и она протянула Охотникову выбранные эскизы с пометками, сделанными её царственной рукой, – Чтобы их отправили незамедлительно в Москву господину Протасину.
Лёшка послушно взял папку с рисунками и, откланявшись, удалился.
– Ваше величество, завтра мы с Алексеем едем в Гатчину, – напомнила Варька, – Будут у Вас пожелания по поводу выбора Гатчинских пейзажей?
Она усмехнулась:
– Что там выбирать? Сделайте эскиз фасада Гатчинского дворца с плацем – это будет достойно памяти о Павле Петровиче, – и вдруг спохватилась, – Чуть не забыла; не задерживайтесь в Гатчине и не проникайте внутрь дворца.
– А что такое?
– В настоящее время там пребывает великий князь Константин Павлович, – и Елизавета, понизив голос, уточнила, – Он содержится под домашним арестом.
За время короткого пребывания в Петербурге, Варя была наслышана столичных сплетен по поводу скверной истории, в которой был замешан Константин. Говорили, что пострадала женщина, иностранка. История передавалась шёпотом в страхе быть услышанной, и оттого обрастала какими-то чудовищными подробностями.
– Ваше императорское величество, могу я обратиться к Вам с просьбой?
– Конечно.
– Позвольте мне нанести неофициальный визит Константину Павловичу.
– Зачем Вам это нужно?!
– Возможно, это нужно больше самому Константину Павловичу.
Елизавета от растерянности застыла:
– Вы с ним знакомы?!
– Я некоторое время жила в Стрельне, в штате великой княгини Анны Фёдоровны.
– О чём же Вы намерены говорить с великим князем?
– Простите Ваше Величество. Не сочтите за обиду, но я не могу Вам этого сказать.
1802 год ноябрь
Гатчина
Алёшка уложил в папку сделанные Варькой эскизы Гатчинского дворца и забросил в карету тяжёлый мольберт и саквояж с красками. Отряхнул снег с Варькиного воротника и осторожно поинтересовался:
– Может, передумаешь? Не пойдёшь?
Она упрямо покачала головой:
– Нет, Лёш, пойду.
Варюха остановилась перед преградившим ей дорогу конвоиром:
– Я с визитом к великому князю Константину Павловичу, – сообщила она.
Гатчинский лейтенант с нескрываемым любопытством покосился на неё; это был единственный визитёр за два месяца пребывания великого князя под конвоем.
– Не положено, – лениво заявил он.
Варька вытянула из муфты свернутый трубочкой лист:
– У меня разрешение от Её императорского величества.
