– В районе Урала мы должны пролететь военный завод. Кажется, танковый. Он огромный, его не пропустишь, – рылся в чертогах разума доктор. – Если мы окажемся чуть левее, то надо взять вправо и пролететь между ним и карьером, а если правее, то наоборот.
– Что наоборот? – не понял Пуно.
– Взять влево и пролететь между ним и карьером, – ответил старик с выражением предельной очевидности в голосе.
– Как можно в обоих случаях поворачивать в сторону карьера? – поддержала мужа Лима. За последние годы Иероним научил ее многому, в том числе навигации.
– Увидите карьер, поймете. – Каспер махнул рукой, чтобы его больше не отвлекали по мелочам от мыслей о спасении мира.
Но следующий вопрос оказался действительно важным и поставил его в тупик.
– А что, если мы вовсе не увидим танкового завода? – Эхо по-офицерски вскрыл самую суть проблемы.
– Тогда… Тогда я не знаю.
– Не знаете или не помните? – вновь придралась Лима.
Вместо ответа старик лишь махнул рукой и повернулся вперед, начал всматриваться в багровую Пустошь, освещаемую редкими факелами нефтяных скважин и кострами рейдеров. Костров было много, благо почти все заводы производили продукцию из углеводородов, которые прекрасно горят… выбрасывая в атмосферу убийственные для всего живого токсины.
– Аваст, вспомни, пока мы летели, с какой стороны больше всего дул ветер?
– Мне кажется, с левого бока, – подумав, ответил помощник. – Постоянно приходилось доруливать.
– Черт! Доруливать или переруливать?
– Не знаю. Как тут поймешь! С компасом было бы намного проще. – Помощник показал на прибор с синей стрелкой. – Но он постоянно указывает на меня! Как тут сориентируешься!
– Ладно, не кипятись, – попытался успокоить его старик. – У тебя прекрасные металлические руки. Я бы такими гордился.
– Спасибо, сэр.
– Возьми чуть левее.
Аваст послушался, и пассажиры винтокрыла почувствовали толчок вправо, будто что-то стукнуло его в хвост и повернуло.
Вокруг машины разливалась неописуемая в своем ужасе красота. Сверху, куда ни глянь, кровавые кле́щи сияния, по центру, где-то у горизонта, тонкая линия зарева от нефтяных вышек, а снизу мрак быстро скользящей блеклой земли с факелами, вспышками и огнями. Как на экране телевизора без антенны – безликое возмущение времени и пространства, только очень темное, словно у телевизора выключили подсветку. Но глаза приспосабливаются, темнота эта становится твоим вторым Я и уже не кажется такой мрачной. Взгляду все еще не за что зацепиться, но тьма уже ощущается чем-то близким, родным, понятным, оттого и более пугающим видится ее бегущее на скорости двести километров в час полотно.
– Удивительно, – прищурился Пуно. – Сколько ни летим, а огни впереди все равно светлее, чем под нами.
– Из-за кривизны Земли у горизонта видна область шириной сразу в несколько десятков километров, значит, и всяких светящихся штук на ней больше, чем под нами – рассеяно и разбросано по сторонам, – объяснил ему Эхо и добавил: – Не знаю… это просто моя теория.
Подтверждать или опровергать ее Касперу было некогда. Он в очередной, тысячный, раз протер свои очки и продолжил всматриваться в мельтешение смутных образов.
– У Деви же есть датчики ориентирования на местности, – донесся голос Хана с задних рядов.
– Это не поможет, – отмахнулся, не оглядываясь, Каспер. – Она увидит детали, как будто сейчас ясный день, но они ничего мне не скажут. Я не знаю так досконально
