Ещё недавно – весел и доволен,
И вдруг… случайной женщиною болен?
Так, помнится, и славой не болел,
Известности желал, но лишь отчасти;
Была и слава в ранге прочих дел,
Отнюдь не становясь предметом страсти,
А тут не уберёгся, проглядел…
Иные, полюбив, твердят о счастье
И открывают в этом чувстве свойства,
Из коих признаю лишь беспокойство.
В «Эльбрус» поехал. Вечер просидел
За коньяком. Увы, не появилась.
А на бульваре Пушкин… Нужен мел,
Чтоб улыбнулась бронза?.. Мрак и сырость
Усугубили грусть. Зайти хотел
К знакомой той, что никогда не снилась.
И всё-таки отправился домой:
Вдруг Маша позвонит?.. О, боже мой!
Я в мастерской живу. А мастерская —
В полуподвале. Жидок свет окон.
При лампочке пишу, весь свет ругая.
Зато соседей нет, и – телефон.
Устроился уютно. Вроде рая.
Хотя в быту отсутствует балкон,
Но без балкона жить не так уж скверно,
Поскольку дворик – нечто вроде сквера.
Сквер пересёк. В оконце вижу свет.
По лестнице спустился… Кто же? Колька!
Спит на тахте. Окурки сигарет.
Две чашки из-под кофе и настойка.
Я, было, спать пошёл:
– Привет!
«Привет!
Зашёл проведать. Дожидался стойко.
Ты не столкнулся с нею?»
– Что?
«Как раз
Была здесь дама. Машей назвалась…»
Ждал – не дождался, ждал – и разминулись:
Судьбы обыкновенный произвол.
Я на судьбу до неприличья зол
За выверты, за женскую премудрость,
За то, что я, как пасторальный вол,
Крутую борозду тянул, сутулясь;
На плуге выволакивал рассвет,
А всходы, всходы – будут или нет?
Да и любовь – разыгранная карта,
Опять моя судьба играет мной…
Сорвал сегодня?.. Проиграю завтра,
Приплачивая жизнью остальной.
Судьба, пожалуй, хитроумней свата:
Оженит с горем, породнит с бедой;
Ещё сравню с капризною несушкой,
С рождественским подарком под подушкой…
Мария, киска! Нет, скорее – рысь…
Мне неуютно. В зябком нетерпенье
Намучался. Довольно… Появись!
Ещё нежнее обниму колени,
А поцелуи – за разлуку пени…
Сто!.. Тысяча!.. И повторю на бис!..
Нет, не приходишь… Ну и чёрт с тобою!
Гуляй себе по крыше – хвост трубою!
Забуду и забудусь… Каламбур?
А может, афоризм – из надоевших?
Пускай трубит им славу трубадур,
Предпочитаю афоризмам – женщин,
Красотам риторических фигур —
Изгибы форм, заведомо нежнейших.
А потому, друзья, намерен впредь
Единственно о наслажденье петь.
«Любовь!..» – Шекспир сказал… или гусар?
Не будь её – не знали бы о счастье.
Бедны её успехи и не часты,
Она – скорей проклятие, чем дар.
По нраву ей – пилястры и пиастры,
Печному родствен чувственный угар…
С любовью стоит к женщине явиться,
Сомкнула губки – всё! – и не напиться.
Ручьи боятся жажды как огня;
К пресыщенному льнут… Противоречье?
Упрямой ложью жадный рот калеча,
Нахальным, сытым притворяюсь я,
Хотя порою разрыдаться легче,
Но плачущего кто поймёт меня?
Омочит кто запёкшиеся губы?
Просящие не очень в мире любы.
«Привет!.. Не ждали?»
– Машенька!.. Входи!
С дождя? Промокла? Тапочки скорее!
И в свитер залезай…
«Ты – не один?
Сменила Магдалину – Лорелея?
Ретируюсь…»
– Мария, погоди!
К натурщице ревнуешь?
«Ври – умнее…»
– Сейчас оденется… А ты? Ты – насовсем?
«Нет, завтра мне на службу… Встану в семь».
– И снова ускользнёшь?
«Верней, растаю
Снегурочкой осенней на окне…»
– Утратишь очертания, но мне
Подаришь карандашных линий стаю?
«Рисуй её! Позировать не стану.
Я телом доверяюсь лишь луне…»
– Она сейчас уйдёт.
«Свежо преданье…»
– Ах, Лена! Поскорей же… До свиданья!
«А если я… за Лорелеей вслед?»
– Дождь, вроде бы…
«Уговорил. Останусь.
Притом, что здесь найдётся тёплый плед.
