– Всеобщее благоденствие от объединения народов перекроет неудобства от уменьшения полисных свобод. У нас в Македонии племена и кланы, объединившись, покончили с междоусобной враждой, и хотя они потеряли некоторые права, народ Македонии приобрел могущества больше, чем когда-либо могли мечтать македоняне, действуя разрозненно.
Александр вытянул перед собой руку и растопырил пальцы.
– Учитель, смотри. Каждый палец хорош по своему, но силу они представляют только вместе.
И Александр сжал пальцы в кулак.
– Хорошее сравнение, Александр, – одобрил Аристотель. – Сравнения и метафоры – душа спора. Ну что ж, ты выбрал свой путь и, с точки зрения логики, он не безрассуден, а потому я умолкаю. Лишь одного желаю тебе в намеченном трудном пути – это пролить как можно меньше крови. Доблесть оценивается не по убитым, не по вдовам и сиротам, а по подвигам, которые не по силам обычным смертным воинам. Вспомни Геракла…
– Клянусь, Учитель, что буду известен подвигами, а не разбоем!
Этот разговор и вспомнил Александр, когда пришлось решать судьбу города.
– Я не могу утвердить такой приговор! – воскликнул Александр, узнав о решении союзного совета.
Делегаты с недоумением переглянулись. Они думали, что обрадуют завоевателя из полуварварской страны. Три эллина стояли перед повелителем Эллады недалеко от полуразрушенных стен поверженного, но еще не добитого города, и не могли понять сомнений молодого базилевса. В союзном совете считали, что угадали тайные желания македонца.
– К чему такая жестокость? – продолжил Александр. – Они виноваты и уже понесли наказание!
В поисках поддержки он обернулся к своим соратникам.
– Разве я не прав?
Командиры опустили глаза.
– Я жду ответа, – настаивал Александр.
И тогда вперед вышел Парменион – старый полководец его отца.
– Фиванцы дали клятву верности союзу и незамедлительно нарушили ее, как только наше войско ушло в поход. Этим они подали пример вероломства остальным. Ты же знаешь, что Демосфен в Афинах подбивал свой народ выступить вместе с Фивами. На этот раз все обошлось. Но представим себе, что когда мы уйдем в Азию, у нас в тылу вновь поднимется смута! Придется возвращаться с полпути и терять завоеванное. Разве это не жестоко по отношению к войску? Примерно наказав Фивы, ты решишь вопрос тыла раз и навсегда. Мягкость здесь можно уподобить членовредительству.
И Парменион шагнул назад в ряды командиров.
Александр долго обдумывал сказанное. Потом спросил:
– Кто еще за решение союзного совета?
– Я! – сказал Филота.
– Я! – сказал Кен.
– Я! – сказал Гарпал…
Все друзья высказались как один.
– Так будет лучше, – закончил Птолемей.
Это не было вызовом ему. Они, дети знати, всегда имели право на свое мнение. И Александр привык разговаривать с ними на равных, утверждая свое верховенство так же, как это делали его отец и дед, – личной храбростью и умом.
– Что ж, – молвил Александр тихо, – раз вы все едины…
На следующий день белокаменный гордый город погрузился в черно-серые клубы дыма, и тысячи рабов из бывших горожан принялись методично рушить крепостные стены…
…День на священной земле Трои заканчивался. Давно угасли последние отблески солнца и звезды высыпали на небе. На вершинах холмов черными статуями замерли дозорные. Александр уснул, дав себе слово, что построит десять таких городов, как Фивы».
Повествование 4. Город Храма
1
Чем ближе они подступали к Городу, тем чаще встречались селения, гуще становилось движение на дорогах, быстрее передавалась молва, люди начинали ждать проповедника и сами выходили навстречу, когда они появлялись на окраине.
