И
вообще — ничего не начинать.
Что
побудило меня впутаться в отношения с не просто женатым мужчиной старше на
много лет, а тем, кто принял под свое крыло осиротевшую бедняжку, надеясь
подарить отцовскую любовь?
По
дурости я пошла на поводу у вожделения, усиленного нездоровым азартом и щедро
присыпанного сверху невыносимым, щемящим одиночеством, наплевав на здравый
смысл. Я с самого начала не видела в нем родителя. Того, кто заботился обо мне
— да. Клюнула на это, ведь ни один мужчина не относился ко мне с добротой и
уважением. Еще такой привлекательный, галантный… Кто бы мог подумать, что за
фасадом обходительности и консервативности в нем бурлит вулканическая страсть.
Бездонная подавленность толкнула меня в его объятия. Вместо желаемого
облегчения это обернулось целой катастрофой не только для нас, но и для тети
Жени, Яна, Ани…
—
Я люблю тебя, — Марк льнет ко мне, опаляя мои губы жарким признанием.
—
Идиот, — я зажмуриваю глаза.
—
Да, идиот, — соглашается он, целуя мое лицо. — Может, к лучшему, что все так
случилось, а?
—
Нет, — я стискиваю челюсти. — Ты… Ты должен вернуться к жене, Марк.
—
Почему?
Прикусив
нижнюю губу, я отстраняюсь, поднимаю голову и нахожу его растерянные глаза.
—
Потому что ее ты тоже любишь.
—
Я… — заикается и стремительно проглатывает продолжение фразы.
—
Видишь, — натягиваю на лицо печальную улыбку.
—
Это не любовь, — он надежно сжимает мои плечи. — Привычка. Обязательства…
—
Она была твоей любовью на протяжении семнадцати лет, Марк. Господи, это же
целая жизнь! Не бросай слова на ветер, прошу тебя.
Я
наслушалась романтических, достойных экранизации историй о том, как его с
Евгенией Ярославовной свела сама судьба. Их союз был благословлен на Небесах, и
все в этом духе.
—
Почему ты мне не веришь? — страдальческим тоном спрашивает Марк.
—
Потому что нас связывает только похоть.
Ложь.
Я
тоже люблю его, но это не может больше продолжаться.
Марк
застывает на месте в изумлении.
—
Я наигралась, — выдаю с притворной циничностью и легкомысленно веду плечом. —
Все конечно.
—
Нет… — сипло выдыхает он. — Нет, — повторяет умоляюще. — Адель, ты не можешь…
Его
хватка ослабевает, и я этим незамедлительно пользуюсь, высвобождаясь из-под
тяжелых мужских ладоней.
—
Еще как могу! — бравирую я. — Мне не нужно, чтобы ты уходил из семьи, слышишь?
Иди к ней. Падай в ноги, спасай свой брак. Кайся, что оступился. Если хочешь,
спихни всю вину на меня. Соблазнила, околдовала... Придумай что-нибудь! Ты же
хорошо сочиняешь, Марк. Полтора года водил жену за нос. Я уверена, выкрутишься
и на этот раз. А меня оставь в покое.
Я
собираю ничтожные клочки воли в кулаки и делаю шаг от него. Второй, третий.
Марк парализован ступором. Его плечи медленно опускаются под громоздкостью
осознания моих слов.
Дождь
усиливается, разделяя нас водяной завесой.
Мой
мир блекнет, замедляется. Я хочу застыть вместе с Марком в непреодолимом
оцепенении, но если задержусь рядом немного дольше, есть риск, что ему удастся
вырваться из оков шока быстрее меня и предотвратить разрыв.
—
Прощай, — мой шепот сливается с шумом дождя, и я ухожу.
