— Поздно. — хриплю, всё же нажав на значок отправки голосового сообщения. — Мотель помню… Лестницу… Мужик какой-то… с татуировками… Всё…
Не представляю, что обо мне думает подруга, но я думаю, что она… ТОРМОЗ!
Сколько я раз телефон просила?!
Сижу на полу, а на глазах слёзы наворачиваются. Внутри как будто старая рана от потери родителей открылась — бездонная, пустая, сосущая… Чувство потери просто убивает. Сводит с ума. Я знаю, что чего-то не хватает, пустота от этого недостающего причиняет мне боль, а чего мне не хватает, чего я не помню…
— Прости, Наташ. Ладно? Прости меня. — некрасиво шмыгаю носом и, подползая к подруге, обнимаю её ноги. — Чокнутая я совсем стала.
Натаха вздыхает и плюхается на пол рядом со мной. У самой глаза на мокром месте, но она улыбается и вызывающе приподнимает бровь:
— Стала? Не льсти себе, Душина, ты всегда чокнутой была.
***
К следующему дню от моей истерики не останется и следа. На весь дом гремит попсовая музыка из старенького телевизора, я на своём кресле катаюсь по дому в перчатках, с тряпками и ведром, напеваю себе под нос то, что слышу, и жду доставку.
На нормальный телефон пришлось всё-таки раскошелиться. Его и жду, ведя борьбу с пылью и грязью.
Наташка умчалась на работу, но вечером опять обещала заглянуть. Я не против как бы, но чувствую по себе, что больше в её помощи не нуждаюсь. Нога в порядке, почти не болит, сантехника в доме не помёрзла, котёл работает, интернет проплатила. Чего ещё человеку двадцать первого века надобно для комфортной жизни?
За наведением порядка совсем забываю о курьере, которому уже пора бы явиться.
Спохватываюсь, когда часы заявляют, что полчаса опоздания это уже наглая наглость. Звоню в магазин, устраиваю скандал, меня заверяют, что курьер уже где-то в моём районе, на что я им даю десять минут и пафосно обещаю устроить проблем.
Жду. Уборку сворачиваю. Мне остаётся только ванная и туалет. Кухню мы вчера с Борисовой в порядок привели, две комнаты я сама осилила. Мелочи, в общем. Я себя знаю, пойду зубы чистить, обязательно что-нибудь да попутно отмою.
Наконец-то слышу грохот по калитке и хромаю к окну.
— Заходите, там открыто. — кричу и тут же беру курс на входные двери.
Мне везёт. Это действительно курьер. И он действительно привёз мне новенький телефончик.
— Поздравляю с покупкой. Вот здесь распишитесь. — показывает белые зубы молодой мужчина, протягивая в мою сторону бланк.
Хочу скорчить недовольную физиономию, но понимаю, что уже совсем не злюсь. Опоздал и опоздал. С кем не бывает?
— Спасибо.
Проверив всё и расписавшись, я довольно улыбаюсь, пока мой взгляд не смещается к своей распахнутой настежь калитке.
— К-какого… — на капоте припаркованного у моего дома автомобиля сидит девушка. От одного её вида у меня перед глазами всё плывёт. — Это что? Кровь?
Мне скучно.
Говорят, безумие это страшно, но я скажу, что безумие — это утомительно. Единственное с чем у меня ассоциируется моё сумасшествие — декрет. Недосып, постоянные нервы, психи… а эти завывания?
— Вы действительно видите призраков? — Анатолий Владиславович, прославленный психолог с чудовищным для моего кармана ценником, задаёт вопрос, которого я никак не ждала услышать.
Окидываю ехидным взглядом его вылизанный, сверкающий кабинет и приподнимаюсь на локтях на его бомбически удобном диване для пациентов:
